Леонид Васильев - Древний Китай. Том 3 - Период Чжаньго (V—III вв. до н.э.)

Что касается Мо-цзы, то он был во многих отношениях ближе к легистам, нежели Конфуций, но и ему еще не приходило в голову строить конструкции, в рамках которых старшие принуждали бы младших без рассуждений выполнять предписанные сверху нормы поведения. В его доктрине отношения старших и младших были основаны на доносах и даже на наказаниях виновных. Но, во-первых, младшие имели фиксированное нормой право, даже обязанность критиковать старших (а те должны были безропотно выслушивать критику и делать соответствующие выводы), а во-вторых, старшие были обязаны руководствоваться нормативными принципами моистской этики, а не писаными законами со строгими санкциями за невыполнение предписаний.

Легизм как доктрина идеологически был продолжением и развитием тех новаций, которые принес с собой моизм. Чтобы понять, почему легизм был неизбежен и почему он сложился в чжоуском Китае позже моизма и в какой-то мере на его базе, обратимся к хронологии. Мо-цзы умер на рубеже V–IV вв. до н. э. Значит, когда основы его доктрины были уже сформулированы и получили достаточную известность, чжоуский Китай только вступил в новый период своей истории — Чжаньго, для которого были характерны как многолинейная трансформация, так и явно выраженная тенденция к созданию больших централизованных государств.

Общество в чжоуском Китае к середине I тысячелетия до н. э. не просто трансформировалось, но и численно намного, по сравнению с началом периода Чуньцю, возросло. Государства, прибравшие к рукам аннексированную ими территорию соседей, укрупнились. Перед ними остро встала задача упорядочить административное управление, чтобы укрепить власть центра. Но как этого добиться? Традиция, существенно реформированная Конфуцием, могла помочь упорядочить общество, но не гарантировала его усиления. Идеальные конструкции Мо вообще отрицали войну как средство достижения политической цели. А между тем именно укрепление военной мощи стало для многих государств периода Чжаньго главной задачей. Но если в феодальном обществе с помощью военной силы они прежде всего демонстрировали соседям свое превосходство, то теперь войны между централизованными государствами развертывались с целью уничтожить соперника и аннексировать его земли.

Правителям новых крупных царств была нужна новая идеология. И на ее роль лучше всего подошел именно легизм, достигший расцвета в середине периода Чжаньго. Легизм как доктрина объективно наиболее отвечал духу времени, когда феодальная раздробленность Чжоу уступала место централизованной и в принципе весьма дееспособной администрации большой империи. Неудивительно поэтому, что не конфуцианство и моизм, но именно легизм стал выходить на передний план по мере того, как сражавшиеся друг с другом царства начинали все более настойчиво искать способ стать сильными и одолеть соперников в борьбе за господство в Поднебесной.

Предтечами легизма как доктрины в синологии привычно считаются министры-реформаторы периода Чуньцю, начиная с Гуань Чжуна. Конечно, реформы осуществлялись и в западночжоуском Китае, особенно ощутимо при Чжоу-гуне и во времена Ли-вана и Сюань-вана. Однако в те отдаленные времена о создании системы законов не могло быть и речи. Общество не было достаточно развитым и подготовленным для этого. Реформы в западночжоуском Китае сводились в основном к легитимизации власти центра и отстаиванию ее прерогатив в условиях, когда окрепшие вассалы начали бросать открытый вызов сыну Неба. В ином положении оказались правители восточночжоуского Китая.

Как только стало очевидным, что сын Неба со своим небольшим доменом и скудными военно-политическими возможностями более не в состоянии реально управлять Поднебесной, перед которой возникла угроза расчленения или варваризации под натиском воинственных трибализующихся соседей с их быстро формирующимися племенными протогосударствами, появилась объективная потребность в новых политических лидерах. Первым из них в качестве гегемона- ба выступил циский Хуань-гун, а первым с реформами, направленными на укрепление централизованной власти в Поднебесной, стал Гуань Чжун, этот alter ego циского Хуань-гуна. Именно на плечи этих двоих легла нелегкая задача обеспечить сплочение и целостность уже сложившегося, обновленного и обогащенного за счет инкорпорации соседних племен, но в политическом отношении еще крайне неустойчивого чжоуского этноса. Гуань Чжун в этом тандеме был ведущей интеллектуальной силой. Неудивительно, что он выступил с предложением реформ, которые призваны были укрепить военную мощь царства Ци и, следовательно, всего Чжунго.