Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 2

Переданная «Кротовым» информация о японских мобилизационных планах на северо-востоке Китая помогла определить не только сроки и масштабы развертывания Квантунской группировки, но и вычислить основные направления вероятного удара по Советскому Союзу. Копии сообщений из японской военной миссии в Харбине, приказы об откомандировании в ее распоряжение многих известных разведчиков, специалистов по России и Советскому Союзу, позволили сделать вывод об активизации агентурной разведывательной деятельности против СССР с сопредельных территорий. Все это весьма высоко ценилось в Москве, где одним из постоянных получателей информации «Кротова» был Генштаб РККА.

В дополнение к уже упоминавшемуся плану «Оцу» после захвата Маньчжурии появился более детализированный план «Хэй». В частности, первоначально намечалась концентрация основных сил в Маньчжурии. На первом этапе боевых действий против СССР предусматривалось захватить Никольск-Уссурийский, Владивосток, Иман и далее разворачивать наступление на Хабаровск и Благовещенск. Одновременно планировалось вторжение в Монголию. Выкладки, содержавшиеся в этой документальной информации «Кротова», практически полностью совпали с планом, полученным уже после разгрома Квантунской армии в 1945 году. Стоит добавить к этому ставшее известным в Москве заявление военного министра Японии, выступавшего на закрытом совещании в Главном жандармском управлении и подчеркнувшего, что «в проведении своей политики Япония неизбежно должна столкнуться с Советским Союзом, поэтому Японии необходимо военным путем овладеть территориями Приморья, Забайкалья и Сибири…»

Однако постепенно в работе с «Кротовым» стало происходить что-то непонятное: агент стал нервничать, ссылаться на занятость, изменение условий работы, ужесточение режима секретности, стал требовать большие суммы вознаграждения.

Настораживающие признаки стали проявляться и в его поведении: обычно осторожный и аккуратный, он вдруг стал явно пренебрегать элементарными мерами безопасности. Дело дошло до того, что по просьбе агента встречи с ним были перенесены в парк Хибия в самом центре Токио, напротив императорского дворца. Рядом находилось Главное жандармское управление, из окон которого можно было наблюдать не только за прогуливавшимися парочками, но и за контактом агента с советским разведчиком…

Настораживающие трансформации стали происходить и с передаваемой источником информацией — документы по-прежнему были подлинными, сведения представляли несомненный интерес, но агент почему-то «забывал» фотографировать самые важные страницы мобилизационных планов, снятая им пленка не позволяла рассмотреть расположение на карте новых японских авиационных полков на границе с Советским Союзом, а на следующей встрече следовало не вполне внятное объяснение, что «документы уже ушли наверх»…

Накапливавшиеся факты стали вызывать серьезные опасения относительно благонадежности источника, и в Центре было принято решение о проведении детального анализа дела «Кротова». Расследование выявило некоторые дополнительные моменты: при известной японской системе ротации государственных служащих он в течение 10 лет проработал фактически на одном месте! Четырежды сменилось начальство, почти ежегодно обновлялся кадровый состав, а «Кротов» продолжал сидеть на одном и том же месте и через его руки проходил огромный поток секретной информации, регулировать поступление которой советской разведке было полностью в его власти. Кроме того, источник внезапно стал слишком явно демонстрировать свои политические симпатии к советскому строю и его идеологии, стал активно собирать данные на других сотрудников советских учреждений в Токио.

Эти и другие моменты насторожили Центр, который рекомендовал придерживаться нейтральной линии поведения в работе с источником, а в дальнейшем постепенно сворачивать контакты с ним.

Судя по всему, ситуация в работе с агентом развивалась по примерно следующему сценарию: работавший вполне нормально и успешно источник попал в поле зрения своих же коллег, которые сделали вывод о том, что его отношения с советским представителем могли выходить за рамки тех объяснений, которые были им представлены для оправдания своих контактов с советским дипломатом. Эта ситуация могла быть использована японской контрразведкой для организации оперативной игры с советской резидентурой. Момент, надо сказать, был как нельзя более подходящий: Япония начинала активную подготовку к войне с Советским Союзом, и таким каналом дезинформации, как «Кротов», трудно было не воспользоваться.