Л Вагнер - Повесть о художнике Айвазовском (не полностью)

- Ваше императорское величество! - Таннер искусно разыгрывал роль наставника, обиженного неблагодарным учеником.- Безмерно обласканный вашими милостями, я мечтал передать этому юноше все свое искусство, но он проявлял своеволие и лень, сказывался больным, чтобы не помогать мне и теперь выставил картину не только без разрешения, но даже не узнав моего мнения по этому поводу.

Таннер верно рассчитал свой удар. Он, так же как и все, знал, что русский император ревностно следил, чтобы всюду в его государстве подчиненные беспрекословно исполняли волю начальников своих. В поступке Гайвазовского, написавшего картину тайно от своего учителя, каким он полагал Таннера, Николай усмотрел нарушение субординации и дисциплины.

- Князь! - гневно обратился император к Волконскому, - повелеваю вам немедленно направить дежурного флигель-адъютанта в академию и убрать с выставки картину академиста Гайвазовского.

На выставке незнакомые между собой люди быстро знакомятся. У картины академиста Гайвазовского перезнакомилось множество людей. Они даже удивлялись тому, что прежде не встречались и не знали друг о друге. Картина Гайвазовского, носящая такое легкое, воздушное название - "Этюд воздуха над морем", - с первого дня открытия выставки привлекала к себе многочисленные толпы зрителей.

Здесь умолкали громкие разговоры, старались говорить шепотом. Каждый сосредоточенно вбирал в себя поэзию этого тихого дня на берегу Финского залива, жемчужного моря и высоких облаков, которые были изображены на картине.

От северного пейзажа веяло бы грустью и одиночеством, но художник поместил на берегу большую лодку со спящим рыба" ком. Рыбак на переднем плане оживил всю картину и заставлял задуматься каждого, у кого в сердце жило сочувствие к простому люду. Некоторые посетители в партикулярном платье, опрятном, но поношенном, отходя в сторону, говорили, что все это сродни повестям Белкина господина Пушкина.

Гайвазовский, известный до этого только профессорам и его товарищам в академии, стал предметом оживленных толков в различных кругах столичного общества.

В этот ясный, не по-осеннему теплый солнечный день стечение публики было особенно значительно. Приходили и ранее бывавшие здесь, и много новых людей, наслышанных об этой картине. Стояли, смотрели, отходили к другим картинам и опять возвращались к ней.

Внезапно тишина была нарушена: появившиеся служители громко требовали пропустить к картине. Многие зрители были удивлены, некоторые стали негодовать. Удивление возросло, когда вслед за служителями появился флигель-адъютант в парадном мундире. Убедившись, что картина действительно принадлежит академисту Гайвазовскому, флигель-адъютант приказал снять ее и унести. Публика была в смятении. Образовались отдельные небольшие группы людей, взволнованно обсуждавшие этот необычайный случай, то там, то здесь стали шепотом передавать друг другу:

- По велению его императорского величества... По велению государя-императора!

В зале сразу стало малолюдно. Светские дамы, военные и чиновные люди начали поспешно покидать выставку, некоторое время еще оставалась более скромная публика, но и та в глубоком раздумье стала расходиться.

Для юного художника настали черные дни. Он почти не выходил из своей комнаты. Подавленность, тоска и печаль не покидали его ни на минуту. Все чаще к ним начало примешиваться отчаяние, особенно с тех пор, как в Академии стала известна интрига Таннера. По вечерам в комнатку к Гайвазовскому заходили друзья, чтобы хоть немного развлечь его. Они передавали, что у Олениных, Одоевских, Томиловых и в некоторых других домах с участием говорят о нем и сокрушаются, что его постигла царская немилость; прошел слух о том, что царь гневно оборвал Василия Андреевича Жуковского, когда тот вздумал просить за него.

Но о многом ни Гайвазовский, ни его товарищи не знали. Не знали, что случай с его картиной вызвал глухой ропот среди просвещенных людей. Особенно негодовали знавшие Таннера. С возмущением говорили о его надменности и презрении к России. Были такие, которые отказывались теперь принимать его.

Так безрадостно шли дни.

Но как-то в полдень в комнату к Гайвазовскому вбежали друзья. Перебивая друг друга, стали рассказывать, как они сейчас неприязненным шиканьем и криками принудили удалиться приехавшего на выставку Таннера.

Академисты долго смеялись, когда Штернберг очень удачно изобразил Таннера, вдруг потерявшего всю свою важность и с опаской отступавшего из зала.