Голубиная книга. Славянская космогония

Священная книга иранцев — Авеста — складывалась начиная примерно с VII в. до н. э., когда где-то в Средней Азии развернул свою деятельность пророк Заратуштра. Созданию мира посвящена одна из его стихотворных проповедей-гат, составившая 44-ю главу Ясны (главной части Авесты). Пророк спрашивает Ахурамазду. Ответы бога не приводятся, но из текста ясно, что все в мире, включая свет и тьму, создал только сам Ахурамазда. Но угоден творцу свет, а не тьма и ее служители.

Преемники пророка, зороастрийские жрецы, подменили, однако, этот миф иным (более близким к народным верованиям). Он изложен (на основе несохранившейся части Авесты) в Бундахишне, а также в книгах «Затспрам» («Извлечения жреца Затспрама») и «Риваят», написанных после арабского завоевания. Как уже отмечалось, в Бундахишне много общего с Голубиной книгой (космогонический диалог, представление о «главах» животных, растений, рек и т. д., образы Мировой Торы, гигантской рыбы, мифологической птицы, Древа Жизни). Древний мотив космического гиганта представлен здесь в мифе о том, как при воскресении мертвых их тела будут заново собираться из природных стихий. Немало общего в Бундахишне и со славянскими апокрифами и космогоническими легендами, а также с родственными им евразийскими мифами. Это борьба доброго и злого демиургов, нападение злого бога на небо, низвержение его в нижний мир, грехопадение первой человеческой пары (превратившее ее, однако, в людей настоящих).

Авторы Авесты и пехлевийских книг избегают называть Ормазда и Ахримана братьями. Но об их родстве известно из других источников. А космогонический диалог происходит между Ормаздом и его пророком. Ведь древние боги-великаны (дэвы) были для Заратуштры и его последователей демонами, с которыми грешно общаться.

С мифом о создании мира неразрывно связан миф о его конце и преображении, изложенный в том же Бундахишне. Мир обновляется через космический пожар (индоевропейский мотив). Начавшаяся с возникновением мира борьба Ормазда и Ахримана завершается уничтожением или изгнанием за пределы мира всего злого, воскрешением перволюдей. Мир и человек становятся такими, какими были изначально (в замыслах Ормазда) и могли бы быть, не вмешайся злой бог в их создание. Подобный миф, видимо, был и у славян, но почти слился с родственным ему библейским. Ведь представления о борьбе доброго и злого богов, приходе Спасителя, грядущей космической битве, воскрешении мертвых, Страшном суде и т. д., чуждые первым книгам Библии, пришли к ее создателям из Ирана.

Иранскую традицию с иудео-христианской сочетал месопотамский пророк III в. Мани, основатель манихейства. Созданные им мифы о борьбе богов света и тьмы во многом напоминают зороастрийские. В книге «Кефалайя» (IV в.), излагающей беседы Мани с учениками, в частности, элементы космоса отождествляются с частями тела человека.

Современниками создателей Упанишад и ранней Авесты были Гесиод и орфики (последователи легендарного Орфея). Гесиод (VIII в. до н. э.) представил в своей «Теогонии» возникновение мира как последовательное порождение одних богов другими, первоисточником жизни выступает Хаос. Космогония, приписанная Орфею и сохранившаяся в нескольких изложениях, напоминает индийский миф о Золотом Зародыше. Из воды и земли (ила) рождается дракон Хронос. Он порождает мировое яйцо, из которого выходит солнечноогненный змей Фанес. Последнего римские митраисты отождествляли с Митрой. В орфическом гимне Зевсу части тела верховного бога отождествляются с элементами мира.

Германские (скандинавские) мифы были записаны лишь в средние века в Исландии, в двух книгах, называемых традиционно «Эддами». «Старшая Эдда» — сборник языческих песен, составленный, по преданию, ученым исландцем Сэмундом Мудрым (XI в.) и сохранившийся в единственной рукописи XIII в. Исландский же историк и поэт Снорри Стурлусон создал в XIII в. «Младшую Эдду» — учебник поэзии, содержащий, в частности, языческие мифы. История мира от его возникновения до грядущей гибели и обновления изложена в двух эддических песнях: «Прорицании вельвы» и «Речах Вафтруднира» — и во «Младшей Эдде». Во всех трех случаях миф раскрывается в диалоге. Один беседует с умершей пророчицей-вельвой или с великаном Вафтрудниром. Конунг Гюльви (Ганглери) — с тремя богами (Высокий, Равновысокий и Третий — видимо, Один, Тор и Фрейр). Этот диалог — состязание в мудрости, где ставкой служит жизнь. Такая форма мифа напоминает и Голубиную книгу, и диалог Вейнеймейнена с Виппуненом в «Калевале», и иранские космогонические диалоги.