Голубиная книга. Славянская космогония

И детей производи на Океан-море!»

По Божьему все повелению,

По Егорьеву молению,

Подымалась Черногар птица под небеса,

Полетела она на Океан-море,

Она пьет и ест на Океан-море

И детей выводит на Океан-море.

Святый Егорий поезжаючи,

Святую веру утверждаючи,

Наезжал палаты белы каменны,

Да где же пребывет царище Демьянище,

Безбожный пес бусурманище.

Увидел его царище Демьянище,

Безбожный пес бусурманище:

Выходил он из палаты белокаменной;

Кричит он по звериному,

Визжит он по-змеиному,

Хотел победить Егорья Храброго.

Святой Егорий не устрашился,

На добром коне приуправился:

Вынимает меч — саблю вострую,

Он ссек его злодейскую голову

По его могучие плечи;

Подымал палицу богатырскую,

Разрушил палаты белокаменные;

Очистил землю христианскую,

Утвердил веру самому Христу,

Самому Христу, царю небесному,

Владычице Богородице,

Святой Троице неразделимой.

Он берет свои три родных сестры,

Приводит их к Иордань-реке:

«Ой вы мои три родных сестры!

Вы умойтеся, окреститеся,

Ко Христову гробу приложитеся:

Набрались вы духу нечистого,

Нечистого, бусурманского,

На вас кожа, как еловая кора,

На вас власы, как камыш трава.

Вы поверуйте веру самому Христу,

Самому Христу, царю небесному,

Владычице Богородице,

Святой Троице неразделимой!»

Умывалися, окрещалися,

Камыш трава с них свалилася

И еловая кора опустилася.

Приходил Егорий

К своей матушке родимой:

«Государыня моя матушка родимая,

Премудрая Софья!

Вот тебе три дочери,

А мне три родных сестры!»

Егорьева много похождения,

Велико его претерпение:

Претерпел муки разноличные

Все за наши души многогрешные.

Поем славу свята Егория,

Свята Егория, свет, Хораброго,

Во веки его слава не минуется

И во веки веков, аминь.

Как мы уже не раз убеждались, славянские сказания о происхождении мира невозможно понять, не сравнивая их с космогоническими мифами других евразийских народов. Здесь, в конце книги, помещены тексты наиболее важных и интересных из этих мифов. Приводятся они в хронологическом порядке: от самых древних письменных источников до фольклорных записей недавнего времени. Но это, разумеется, хронология текстов, а не самих мифов. Ведь от сложения мифа до его записи древним жрецом или современным этнографом могли пройти многие тысячи лет.

Древнейшим памятником индоевропейской мифологии считается Ригведа, первая из четырех Вед — собраний индоарийских священных текстов. Ригведа, заключающая в себе гимны богам, сложилась в середине II тыс. до и. э., сразу после завоевания ариями северо-западной Индии. Нельзя отождествлять ведическую религию с общеиндоевропейской или даже с общеарийской (индоиранской), но мифология Ригведы, по крайней мере, отстоит от них обеих по времени меньше, чем любой другой индоевропейский текст.

Гимны, посвященные происхождению мира, сосредоточены в самой поздней, Х-й мандале (части) Ригведы. В одних из них (X, 81, 82) мир создает бог-ремесленник Вишвакарман. В других (X, 121,129) Вселенная возникает из мирового яйца — Хираньягарбхи (Золотого Зародыша). Это яйцо, зародившееся среди изначального хаоса, скрывало в себе творца — Праджапати (Господина Потомства), позднее отождествленного с Брахмой. Ему соответствует славянский Род. Наиболее же близок Голубиной книге гимн Пуруше (X, 90), где описывается создание мира богами из тела принесенного ими в жертву гиганта Пуруши.

Позднее, в X–VI вв. до и. э., сложились Брахманы (комментарии к Ведам), Араньяки (книги для лесных отшельников) и Упанишады, (предназначенные для странствующих брахманов-аскетов). Отождествления частей космоса с частями человеческого тела содержатся в Шатапатха-Брахмане (X, 3, 4, 8), Айтарея-Араньяке (II, 1, 7; 3, 3; 4, 2), Чхандогья-Упанишаде (II, 7, 1; 17, 1), а также в III книге эпоса «Махабхарата». О происхождении четырех сословий из частей тела Брахмы говорится в Законах Ману (I, 31).

Наиболее интересна Брихадараньяка-Упанишада (1,1–2). В ней описывается, как демиург по имени Смерть или Голод создал и принес в жертву коня, а из частей его тела сотворил мир. Творец этот отождествляется с жертвенным конем и с Праджапати. Судя же по сценам терзания коней в скифо-сибирском искусстве, демиург-терзатель первоначально представлялся в виде хищника — грифона или крылатого льва.