Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. От дворца до острога

Ну, и, разумеется, хороший адвокат, не только знающий законы, но и умеющий овладеть слушателями и повернуть их мнение в нужную сторону, мог получить богатую клиентуру, платившую большие гонорары. Адвокаты, как и инженеры, считались очень богатыми людьми, хотя, конечно, заработать себе репутацию, начиная с мелких дел и должности помощника присяжного поверенного, было нелегко.

Заниматься по-дилетантски литературой, искусствами, наукой – дело досужих людей. А большой досуг – удел обеспеченных людей. Те, о которых мы сейчас ведем речь, в подавляющем большинстве не владели ни имениями, ни доходными домами. Все свое время им приходилось тратить на работу. Ведь если рабочие трудились по 10–12 часов, так и инженеры, и техники на заводе или на строительстве должны были наблюдать за работами все это время. И врачу приходилось целый день разъезжать с визитами – большие деньги требовали и большого труда. Только адвокаты имели досуг: судебные сессии проходили четыре раза в год. Не потому ли мы видим столько политических деятелей левого направления именно среди адвокатов. Достаточно назвать помощника присяжного поверенного В. И. Ульянова, правда, в самом начале карьеры бросившего юриспруденцию и на деньги партии занявшегося профессиональной революционной деятельностью, или присяжного поверенного А. Ф. Керенского. Врачам и инженерам было не до того. Мы почти не видим их в общественном движении, которое было буквально переполнено статистиками, адвокатами, журналистами, профессорами истории и философии – теми, кто не только имел хотя бы небольшой досуг, но и вплотную сталкивался с социальной несправедливостью или профессионально анализировал прошлое и настоящее. Этот взгляд на социальные и политические проблемы изнутри порождал критический взгляд на вещи.

Именно эта среда и выделила свойственное только России и неизвестное на Западе явление – интеллигенцию (Запад пользуется термином «интеллектуал» – человек, занимающийся особым, умственным родом деятельности). Она встретила враждебное отношение в тогдашней российской среде и сверху, и снизу. В городском простонародье с его наивным монархизмом и умственной узостью интеллигенция представлялась чем-то странным и враждебным («Если ты мужик, так и будь мужиком, а ежели барин – так и будь барином»), и люди особого, «интеллигентского» (не барского!) облика в пору общественных волнений конца XIX – начала ХХ в. нередко подвергались нападениям и избиениям городской черни. Это презрительно-враждебное отношение к интеллигенции, оппозиционной к любой власти, старательно культивировалось после революции новым, «демократическим» режимом и сохранилось до сих пор («гнилая интеллигенция»). Но и сверху «ужаснейшее слово «интеллигенция» (князь С. М. Волконский. – Л. Б. ) нашло столь же враждебное отношение: «Я хорошо помню, когда оно впервые раздалось, это безобразное, выдуманное на иностранный лад, на самом деле ни в одном иностранном языке не существующее слово. Тогда оно имело определенный полемический характер и противопоставлялось «аристократии». Наш брат не признавался за интеллигенцию; «интеллигенция» – это был класс, стоявший между «высшим классом» и «народом»; он был к высшему классу настроен враждебно, к народу дружелюбно… Случайное, даже насильственное соединение неоднородных элементов вижу под покровом слова «интеллигенция». И не только в силу… соображений порядка нравственного, общественного представляется мне ложным такое объединение под общим термином, но и в силу соображений чисто умственного характера, то есть таких соображений, которые, казалось бы, больше всего должны играть роль в таком слове, как «интеллигенция» (42; 54). Здесь князь С. М. Волконский оказался в том же ряду, что и позднейшие партийные функционеры: под понятие «интеллигенция» он подверстывал то, что позже А. И. Солженицын назвал «образованщиной»: людей, не работающих руками и формально отличавшихся наличием документа о высшем или среднем специальном образовании.

Судейский чиновник

На самом деле интеллигенция – это часть общества, самостоятельно и критически мыслящая независимо от официальной идеологии и общественного мнения, а нередко, или даже как правило, вопреки этой идеологии и мнению «большинства». Это вечные оппозиционеры любой власти – царской, советской, олигархической, «демократически» чиновничьей. При отсутствии такой оппозиции власть предержащая верхушка почиет на лаврах, уверенная в том, что воплощает «народ» и служит его интересам, а на деле беззастенчиво пользуется всеми преимуществами этой власти и тем попирает интересы этого народа. Интеллигентность никак не связана с наличием образования, определенным воспитанием и «умственной» работой: неинтеллигентным может быть и академик, писатель, министр, даже министр образования и министр культуры (интересно, как можно управлять культурой? Кто управлял культурой в эпоху Античности, в Средние века, в Новое время?). Интеллигентность – это форма мышления, «способ быть». Русская интеллигенция преимущественно родилась как разночинная: дети чиновников, мелких служащих, купцов, поповские и дьячковские сыновья, дети землевладельцев-хуторян, сыновья крестьян, чаще всего учившиеся на медные гроши и в студенчестве иногда пережившие подлинную нищету. Были и дети мелких разорившихся помещиков, иногда с громкими фамилиями, но фактически превратившихся в хуторян. Их бытие, в полном смысле слова, определяло их сознание. Но были в этой среде и выходцы из богатой аристократической и предпринимательской верхушки, благополучные в материальном смысле. Тот же князь С. М. Волконский, несмотря на его инвективы, несомненно, был интеллигентом: многие страницы его воспоминаний свидетельствуют о независимости, самостоятельности его мышления. Можно сказать, что в ту пору колоссального сословного, материального, конфессионального или национального неравенства главной чертой интеллигентного человека было понимание его несправедливости, иногда доходившее до болезненности, как у графа Л. Н. Толстого или выходца из старинного дворянского рода В. М. Гаршина, и усиленной работы – земской, как у князя В. А. Оболенского, писательской, как у В. Г. Короленко, юридической, как у А. Ф. Кони, врачебной, как у Ф. П. Гааза, или правительственной, как у С. Ю. Витте и П. А. Столыпина. Интеллигентом мог быть офицер, инженер, ученый, врач, агроном, купец, мещанин, рабочий, крестьянин. И, напротив, трудно, невозможно отнести к интеллигентам знаменитого князя Ф. Ф. Юсупова при всем его образовании и воспитании, поскольку и десятилетия спустя для него это неравенство было вполне естественным и необходимым, как это явствует из его воспоминаний. В этом болезненном восприятии социальной и экономической несправедливости и заключается пресловутая «совестливость» русской интеллигенции; об этой совестливости много сейчас говорят, но «стесняются» шагнуть дальше и сказать, чем же она была вызвана: о старой России нынче – как о дорогом покойнике – или только хорошо, или ничего. Смягчение или даже ликвидация этого неравенства у перечисленных и множества им подобных людей отнюдь не предусматривала физического и любого иного «уничтожения эксплуататорских классов», а только постепенную или быструю перестройку жизни. В этом заключается еще одна черта интеллигенции – признание права каждого на свое мнение и допущение возможной правоты оппонента. И с этой точки зрения все мы (автор этих строк тоже) – не интеллигенты: десятилетия воспитания в духе «кто не с нами, тот против нас» и «если враг не сдается, его уничтожают» сделали нас нетерпимыми.