Юрий Емельянов - Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха

Мимо рейхсканцелярии шли сотни тысяч нацистов, распевавших «Песню Хорста Весселя». 30 января 1933 г. Геббельс писал в дневнике: «Это похоже на сон». В этот день он провозглашал: «Родился новый рейх! Четырнадцать лет труда принесли нам победу. Мы достигли цели. Германская революция началась».

Правда, через 4 дня Геббельс был более осторожен в своих оценках. Он писал в дневнике: «Партия одержала великую победу, но эта победа не окончательная. У нас есть правительство, программа, воля к возрождению, недостает только доверия немецкой нации». Для последнего замечания были основания: в рейхстаге у нацистов даже в блоке с националистами было менее половины мандатов: 247 из 583. Поэтому на 5 марта 1933 г. были назначены выборы в рейхстаг.

Геббельс писал в дневнике: «Во время совещания у фюрера было решено, что я останусь свободным от министерского поста, чтобы полностью посвятить себя приближающейся кампании. В Берлине были собраны все гаулейтеры. Я ознакомил их с тактикой и техникой предвыборной борьбы. Мы поставили перед собой цель добиться абсолютного большинства».

Для таких надежд были веские основания. Геббельс писал: «Стало намного легче, так как мы можем направить на наши цели всю мощь государства. Печать и радио в нашем распоряжении. Мы покажем, что такое министерство в политической агитации. В средствах мы не ограничены». Еще со времен Веймарской республики радио находилось под контролем государства. Поэтому Геббельс заменил прежних руководителей местных радиостанций на нацистов.

Однако Геббельс не полагался лишь на пропаганду. Из опубликованного после его смерти письма бригаденфюрера СА Карла Эрнста известно, что он в середине февраля провел совещание штурмовиков, на котором был изложен план поджога рейхстага. Эрнст объяснил, что перед штурмовиками поставлена задача: поджечь здание, в стенах которого «слишком много болтают» и обвинить в поджоге коммунистов. Курт Рисс писал, что Геббельс «провел подготовительную беседу с Карлом Эрнстом 18 февраля, это он занимался отбором людей для операции, это он показал помещения в рейхстаге, которые надо было поджечь в первую очередь. Но самое главное, это он уверил Эрнста в том, что полиция не сунется в подземный переход между рейхстагом и домом Геринга». (После «ночи длинных ножей» Карл Эрнст был расстрелян эсэсовцами.) Одновременно Геббельс лично инструктировал 24-летнего голландского коммуниста Мариуса ван дер Люббе, который был затем схвачен полицией на месте пожара.

27 февраля тщательно подготовленный пожар начался. К рейхстагу прибыли Гитлер, Геринг, Геббельс, Папен. Геббельс писал в дневнике, что, побывав на пожарище, «мы с фюрером поехали в редакцию «Фёлькишер беобахтер», чтобы без задержки готовить редакционные статьи и воззвания». В своей газете «Ангрифф» Геббельс писал: «Теперь мы просто обязаны пресечь коммунистическую угрозу. Чего еще ждать, когда двадцатичетырехлетний иностранный коммунист, нанятый русскими и немецкими заговорщиками, мечтающими разнести чуму по всему миру, смог поджечь рейхстаг? Разве мы не должны судить их шайку как закоренелых уголовников? Разве мы не вправе воздать им по заслугам? И разве Провидение не вознаградит тех немцев, которые освободят родину от этого наказания Божьего?»

Геббельс требовал немедленно повесить ван дер Люббе перед зданием рейхстага. Такая спешка объяснялась просто: Геббельс опасался нежелательных показаний голландца в ходе судебного следствия и процесса. Хотя это желание Геббельса не было удовлетворено, кто-то позаботился о том, что в ходе последовавшего Лейпцигского процесса ван дер Люббе пребывал в состоянии близком к невменяемости. Подозревали, что он находился под воздействием сильных наркотиков.

Тем временем Геббельс пустил пропагандистскую машину нацистов на полную мощь. Ее деятельности благоприятствовали запрещение коммунистической партии, разгон социал-демократических митингов. К тому же, как подчеркивал У. Ширер, «имея в своем распоряжении ресурсы национального и прусского правительств, а также огромное количество денег из сундуков большого бизнеса, нацисты развернули такую предвыборную пропаганду, подобной которой Германия не знала прежде. Впервые в истории государственное радио донесло голоса Гитлера. Геринга и Геббельса до каждого уголка страны. Улицы, украшенные флагами со свастиками, гремели от поступи штурмовиков. Происходили массовые собрания, факельные шествия, гремели громкоговорители. На досках были яркие нацистские плакаты, а по ночам – на холмах горели костры. Электорату сулили обещания германского рая, его запугивали коричневым террором на улицах и одновременно – «откровениями» о «коммунистической революции».