Геннадий Янаев - ГКЧП. Был ли шанс?

В суд предполагалось вызвать около 1000 свидетелей. Предстояло изучить, проработать и осмыслить почти полторы сотни томов обвинительных материалов…

Через год я поехал в командировку в Москву. Помимо служебного задания, признаюсь, я вынашивал, может быть, и наивную, но очень привлекательную для журналиста идею — попасть в «Матросскую тишину» и взять интервью у нашего земляка А. Тизякова: что он думает о «Кремлевском заговоре»?

Спрашивается: а зачем? Эта цель в те смутные, непредсказуемые дни, если честно, выглядела не очень популярной. Меня могли запросто обвинить в скрытых симпатиях к «путчистам». Однако я четко представлял и другое: российским властям было очень выгодно, чтобы высшие руководители СССР, упрятанные за решетку по смехотворному, не выдерживающему критики обвинению в «измене Родине», вынужденно молчали, не могли сказать настоящую правду о запутанных событиях августа-91 и по-прежнему глухо сидели в камерах. С другой стороны, размышлял я, пока в отношении арестованных не было обвинительного заключения, они ведь не преступники и имеют полное право быть выслушаны обществом!

Поэтому я начал с самых верхов. Звоню первому помощнику Б. Ельцина Виктору Илюшину (когда-то он был первым секретарем обкома комсомола в Свердловске. — С. П. ). Узнав о моей просьбе, Виктор Васильевич сухо и неприязненно отрезал:

— Вы позвонили не по адресу. В ход этого следствия администрация президента вмешиваться не вправе. Обратитесь в Генеральную прокуратуру…

Нахожу телефоны приемной Генпрокуратуры, снова представляюсь по форме. Главного обвинителя, пермяка Валентина Степанкова, на месте не оказалось, и трубку взял его заместитель Евгений Лисов. Первые же слова о возможной встрече с А. Тизяковым вызвали у него приступ неподдельного веселья:

— Да вы что, смеетесь? Это же невозможно!

Тогда я стал искать другие ходы. Познакомился с известным адвокатом уральца Юрием Поздеевым. Встретились с ним в каком-то московском скверике, разговорились.

— Юрий Борисович, почему именно вы будете защищать нашего земляка?

— А почему бы и нет? Ко мне обратилась Ассоциация государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта, связи СССР, президентом которой, как известно, являлся Тизяков. И я согласился…

К слову, Юрий Борисович Поздеев работал тогда в юридической консультации № 10 г. Москвы. Адвокатурой занимался 40 лет. Участвовал практически во всех громких процессах тех лет, в том числе защищал советских граждан, выступивших в 1968 году против ввода войск Варшавского Договора в Чехословакию, имел прямое отношение к делу бывшего зятя Брежнева Ю. Чурбанова и т. д.

— Где находится сейчас ваш клиент?

— Там же, где и остальные организаторы августовских событий, — в 4-м следственном изоляторе в Москве. От отделен от «Матросской тишины», имеет собственного начальника и свою охрану — крепких ребят в пятнистой униформе. Внешняя охрана вооружена автоматами, внутри — без оружия, как и принято в подобных учреждениях мира. Условия содержания — нормальные. Александр Иванович «живет» в комнате на двух человек.

— В комнате или камере?

— Думаю, это можно назвать комнатой…

— Как выглядит Тизяков? Испуган? Растерян?

— Вовсе нет. Держится очень спокойно, улыбчив. Мы быстро нашли с ним общий язык.

— Что же ему вменяется в вину? Измена Родине?

— Организация заговора с целью свержения законной власти…

— Вы с этим согласны?

— Чепуха! В теории права по этому вопросу — полный хаос. И суду еще предстоит разобраться, как старые нормы применить к новым отношениям.

— Кто-нибудь из родных и близких бывает у вашего подзащитного?

— Это сейчас исключено. Полностью…

— Встречаетесь ли вы с адвокатами других гэкачепистов, есть ли какая-либо общая линия защиты?

— Конечно, видимся, общаемся. Но заглядывать пока вперед не беремся. Это дело займет, думаю, немало времени.

— Один из героев известного американского писателя Э. Гарднера считает, что адвокаты — инженеры машины правосудия, что у них очень много общего с врачами: медики свою жизнь посвящают тому, что облегчают страдания человеческого тела, а адвокаты снимают муки человеческого разума…

— Действительно, и у врачей, и у нас главный профессиональный принцип — «не навреди!».

— Но ведь защитник должен быть психологом… Как вы считаете, не сожалеет ли Тизяков о содеянном?