Сергей Девятов - Двор российских императоров. Энциклопедия жизни и быта. В 2 т. Том 2

История орденских дам началась при Петре I, с учреждением ордена Святой Екатерины с девизом «За любовь и отечество». Появление этого ордена связано с неудачным Прутским походом 1711 г., когда русская армия была окружена турецкими войсками. При этом возникла реальная угроза того, что в плену у турок окажется сам император Петр I, возглавлявший армию. Екатерина Алексеевна сопровождала мужа в этом походе и, согласно легенде, отдала все свои драгоценности на подкуп турецкого визиря, который и позволил русской армии выйти из окружения.

Первоначально он назывался орденом Освобождения, однако вскоре его переименовали в орден Святой Великомученицы Екатерины. Знаком ордена был белый эмалевый крест оригинальной формы с четырьмя латинскими буквами на нем, обозначавшими начало слов: «Господи, спаси царя!». Крест носился на левой стороне груди на банте из белой ленты с девизом «За любовь и отечество». Орден имел две степени: большой и малый кресты (с разным количеством украшений). Затем большой крест стал носиться на красной ленте с серебряной каймой через правое плечо, его дополнила серебряная звезда с изображением серебряного креста на красном поле в центре.

Число кавалерственных дам большого креста не могло быть более 12, а малого – более 94. Со временем постепенно становилось больше, но могло быть награждено одновременно не более 200 дам. С 1856 г. кресты первой степени стали украшаться бриллиантами, а второй – алмазами. Это был единственный женский орден в Российской империи. После смерти орденской дамы крест возвращался в Капитул орденов, и только после этого могло состояться следующее награждение. Бо́льшая часть женщин, награжденных орденом Святой Екатерины, были придворными дамами.

Придворные дамы имели особые знаки отличия: гофмейстерины, статс-дамы, камер-фрейлины – портреты императриц, украшенные бриллиантами, которые носились на правой стороне груди. По традиции таких дам именовали портретными.

Знаком отличия штатных фрейлин были золотые, украшенные бриллиантами шифры (вензеля императриц или великих княгинь, при которых они состояли), носившиеся под короной на банте из андреевской голубой ленты на левой стороне груди. Знаки эти могли надеваться и не на парадное платье. Шифр для фрейлин считался большим отличием, равным чину супруги генерал-майора.

Конечно, для любой институтки получение заветного фрейлинского шифра было зримым воплощением мечты девушки-аристократки. Такое событие не забывалось. Когда 13 марта 1855 г. А. Ф. Тютчева получила свой фрейлинский шифр, она немедленно записала в дневнике: «Сегодня вечером, когда я пришла на вечер, императрица подала мне маленький футляр со своим шифром из бриллиантов, на который я имею право как фрейлина царствующей императрицы» 414. Таким образом, шифр мог вручаться и после обретения официального статуса фрейлины, его давала лично императрица, и происходило это в неофициальной обстановке.

Следует подчеркнуть, что традиция вручения фрейлинского шифра лично правящими и вдовствующими императрицами жестко соблюдалась вплоть до начала 1900-х гг. Только последняя императрица нарушила эту традицию, отказавшись от права раздавать молодым девушкам царский шифр, что глубоко оскорбило русскую аристократию и лишило Александру Федоровну последних крох популярности. Это решение императрицы еще раз продемонстрировало, насколько она не понимала и не желала понимать психологию российской аристократии. И неудивительно, что ей платили тем же. При этом вдовствующая императрица Мария Федоровна вплоть до начала 1917 г. добросовестно выполняла эту обязанность, от которой столь легкомысленно отказалась ее невестка 415.

Со времен Петра I в основу придворной терминологии были положены немецкие названия чинов и званий. Это не только вписывалось в контекст преобразований императора, но и было вполне привычно для уха многочисленных немецких принцесс, которые приезжали в качестве невест к российскому императорскому двору.

На эту терминологию никто не покушался на протяжении 200 лет, и только после начала Первой мировой войны Николай II перевел в практическую плоскость свое давнее увлечение допетровской Русью. В августе 1914 г. Санкт-Петербург был переименован в Петроград, более того, русификация предполагала затронуть и традиционные наименования придворных чинов. Посол Франции в России упоминал в дневнике, что Николай II много раз «высказывал неудовольствие по поводу немецких слов, которые в изобилии встречаются в перечне официальных титулов и званий: обер-гофмаршал, статс-секретарь, камергер, шталмейстер, флигель-адъютант, фрейлина и так далее. Теперь император решил изъять все эти неблагозвучные наименования из иерархических списков и заменить их национальными идиомами. Выполнение этой лингвистической задачи было поручено князю Михаилу Сергеевичу Путятину, маршалу императорского двора и шефу административных служб царскосельских дворцов. Это был отличный выбор» 416.