Курцио Малапарти: Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943

В этой непрекращающейся игре северного сумеречного света можно неясно различить купол собора Святого Исаакия, что величественно возвышается над небосводом: бесплотно и почти незримо, как купола собора в сцене с испанскими «небесными представлениями», например на картине Кальдерона де ла Барка «Чудный чародей», где в зеленом небе за фигурами Киприана и дьявола высится купол собора Антиоха в «прекраснейшем лабиринте деревьев, цветов и кустов». Сейчас Исаакиевский собор выглядит более призрачным и бесплотным, чем тогда, когда я впервые, в прошлом феврале, видел, как он стоит спокойно и уверенно на фоне зимних декораций. В тот день безграничный белый простор смешивался с мягкими серыми тонами, испещренными глубокими синими разломами. И когда я поднял взгляд, то увидел величественный центральный купол Исаакиевского собора, внезапно появившийся над крышами и смотревшийся как пузырек воздуха в тигле с расплавленным стеклом, как личинка насекомого, которую несет ветром, как медуза, поднимающаяся со дна моря. Да, когда он рос передо мной, медленно и неумолимо, в небе над захваченным в плен городом, он действительно выглядел как огромная медуза.

Но сегодня купол собора высится призраком над зеленовато-розовым осенним пейзажем, где забываешь обо всем, даже о войне. Это внизу, у его основания, настоящая трагедия осажденного города обретает форму и содержание. И эта трагедия не в войне, не в блокаде, а в крахе западных традиций Ленинграда. Потому что теперь трагедия Ленинграда перестала быть просто трагедией города: она стала трагедией целой эпохи, превратилась в миф. Время, место, сезон и это всепоглощающее молчание, что время от времени прерывается лишь одиноким ружейным выстрелом, случайным орудийным залпом, несет в себе фантастические мотивы, заставляет задуматься. Купол Исаакиевского собора молча растворяется в бледных небесах. Внутри красных фабричных зданий на бетонных полах лежат и молча умирают моторы, станки, инструменты из блестящей стали [113] Они в это время, как и люди в Ленинграде, не «лежали и молча умирали», а работали под лозунгом «Все для фронта, все для победы!». . Покинутые улицы, усеянные трупами лошадей и разбитыми машинами [114] К этому времени с улиц были убраны все трупы, накопившиеся в ходе самой страшной первой блокадной зимы. Был наведен возможный в тех условиях порядок. , видны из окон, отражаются в туманных зеркалах императорских дворцов. Царит атмосфера летаргии, передышки, почти отстраненности [115] В Ленинграде не было никакой «летаргии», никаких «передышки» и «отстраненности». Была продолжавшаяся борьба – «Все для фронта, все для победы!». , что, подобно вуали, скрывает и смягчает лики войны. Ленинград уже перестал быть частью нашего времени, он сместился за грань борьбы.

Прощай, Ленинград. Завтра я должен оставить тебя и переместиться в мерзлые просторы Лапландии, завтра я должен начать свой дальний путь, на север, на фронт в район Петсамо. Но однажды я вернусь сюда, чтобы снова присесть у окна в финском блиндаже, устроенном на передовой, заново рассмотреть грустный пейзаж из деревьев и бетона. (Время от времени с серой линии горизонта сюда доносится звук ружейного выстрела, далекий грохот тяжелых орудий Балтийского флота врезается в бронированную плиту тишины.) Война знает такие моменты отдыха и ожидания, в которых человеческое сознание, я бы даже сказал, сама человеческая природа чувствует живую трагедию происходящего менее остро. Тогда все вокруг становится спокойным, все вновь становится на свои места, возвращается к своим границам и рамкам, к таинственному спокойному порядку.

Или иначе…

Низкие горы Мэун, высоты до 467 м. ( Здесь и далее примеч. ред. )

У северо-восточных окраин Галаца.

Пискатор Николас Иоаннис (Клас Янс Висхер; 1586–1652) – голландский издатель и гравер.

Пашино Петр Иванович (1836–1891) – русский путешественник и журналист. В 1875–1876 гг. совершил кругосветное путешествие, до этого работал в Иране и Средней Азии, путешествовал по Индии.

Имеется в виду «Железная гвардия», ультраправая партия, действовавшая в 1927–1941 гг. Ее основателем был Корнелиу Зеля Кодряну, после его казни в 1938 г. лидером партии стал Хория Сима. Главными своими врагами партия считала евреев, марксистов всех видов; ее национализм был крепко связан с религией, господствовал культ мученичества и самопожертвования.