Сергей Лозунько: «Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война

Видите ли, оказались задеты польские национальные чувства!

Как будто многие годы порабощения могут служить оправданием для какой угодно политики страны, восстанавливающей свою государственность. По польской логике, можно и Гитлера оправдать — тоже ведь занимался своего рода возрождением германской государственности после унизительных ограничений Версаля.

Но главное даже не в этом. В Польше написаны горы трудов по истории Российской империи, СССР (включая период 20–30 гг. XX в.). И в выражениях никто особо не стесняется, авторы весьма «неуважительно описывают страну». Какие только эпитеты не сопровождают описание советского режима — и «преступный», и «агрессивный», и «кровавый». Какие только словечки не отпускаются по адресу советских руководителей — и «преступники», и «убийцы», и «палачи».

Однако попробуйте предъявить претензии полякам в стиле письма Польского посольства — мол, оскорбляете наши (потомков тех, кто жил в том государстве) национальные чувства. В ответ услышите нечто вроде: да что вы, мы же не к русскому (украинскому и т. д.) народам претензии высказываем, а к политическому режиму и его руководству!

Так почему можно критиковать, развенчивать, диффамировать советское прошлое — не ограничивая себя в подборе слов для негативных формулировок и не утруждая себя поиском политкорректных характеристик, а польское — нельзя? Почему резкие и жесткие оценки политики Сталина и курса Советского государства тех же 20–30 гг. XX в. мои национальные чувства оскорблять не должны, а вот писать о Польше того времени, о ее лидерах, например Пилсудском, я должен с оглядкой на польские национальные чувства? Что за двойные стандарты?

Нет, Польша — не «жена Цезаря». Поэтому в книге я не стану играть в политкорректность и, что называется, выбирать выражения по поводу Польского государства 20–30 гг. XX в. и его руководителей.

Есть такой фронт — исторический. Победы на этом фронте ничуть не менее важны, чем победы в реальных военных баталиях. За свою историю необходимо сражаться так же, как и за свою территорию, ибо это отнюдь не меньшая ценность. А возможно, и большая. Территорию можно со временем вернуть, отбить у врага — надо только помнить, что это твоя земля. Проиграв или добровольно сдав противнику свою историю — сдаешь и свои права, подписываешь историческую капитуляцию, разоружаешься цивилизационно, лишаешься мобилизационной базы — и назад уже не вернешь ничего!

Своя история — это историческая правота народа. А историческая правота — это внутренняя сила народа, смысл его существования, это настоящее и будущее народа, обращенное в его прошлое. В 1991-м Советский Союз был развален и отброшен на задворки мировой политики прежде всего из-за отказа от своей исторической правоты (и признания исторической правоты Запада). Однако перед Западом капитулировало высшее руководство страны. Но не народ, историческое самосознание которого оказалось куда более крепким, чем устойчивость его предательской элиты перед долларом.

Почему столь модное в последние годы «переосмысление истории» неизменно выливается в диффамацию русского (советского) прошлого, развенчание и ниспровержение русских (советских) лидеров, военачальников, просто известных и авторитетных в народе фигур? Почему Запад не спешит «переосмыслять» в подобном ключе свою историю? Ведь если даже согласиться, что советская историография не всегда была честна, что в пропагандистских целях допускались искажения фактов, извращенные интерпретации событий — то разве того же самого не было на Западе? Разве одним из элементов «холодной войны» со стороны Запада не была психологическая война, прямо нацеленная на историческую память русского и других народов бывшего СССР?

Но Запад как стоял на своей (выгодной ему, Западу) версии истории, так и стоит. «Переосмысляем» только мы. Уподобившись унтер-офицерской вдове, «сечем» свою историю — а по сути самих себя, предков и своих потомков. «Сечем» батогами, вложенными в наши руки тем же самым Западом. Ведь едва ли не все из т. н. «исторической правды», открытой с конца 80-х гг. прошлого столетия, — это из давно озвученного пропагандистского багажа д-ра Геббельса, лабораторий ЦРУ и Ми-6.

Потому что работает принцип «победителей не судят» (этот постулат очень хорошо усвоили на Западе). Наоборот — победители всегда судят побежденных. Иначе победа не только неполная и неокончательная, но и не до конца обоснованная в качестве справедливого и законного акта. Победителю во что бы то ни стало требуется доказать, что побежденный — не прав, а еще лучше — преступник. Соответственно победа над ним есть акт справедливый. Полагая себя (и, к сожалению, не без оснований) победителями в «холодной войне», западные деятели считают себя вправе раздавать такие исторические оценки всему и вся — по праву победителя. И очень раздражаются, если с ними спорят.