Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

«Объявляю всем верным Нашим подданным: грозный и жестокий враг напрягает все последние силы для борьбы с нашей Родиной. Близок решительный час. Судьба России и честь нашей геройской армии, благополучие народа, все лучшее будущее Нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Стремясь сплотить все силы народа для скорейшего достижения победы, Я признал необходимым призвать ответственное перед представителями народа Министерство, возложив образование его на Председателя Государственной думы Родзянко из лиц пользующихся доверием страны.

Уповаю, что все верные сыны Родины тесно объединятся вокруг Престола и народных представителей, дружно помогут Нашей доблестной армии завершить ее великий подвиг. Во имя нашей возлюбленной Родины призываю всех русских людей к исполнению своего святого долга перед ней, дабы явить, что Россия столь же несокрушима, как всегда, и никакие козни врага не одолеют его. Да поможет Нам Господь Бог» 20.

И телеграмма, и проект манифеста, и письмо Генбери-Вилльямса остались без ответа. Эту-то телеграмму и зачитывал 1 (14) марта в 23:00 Николаю II в вагоне поезда, стоявшего на Псковском вокзале, генерал Рузский. Когда генерал ушел, император приказал отправить на имя М. В. Родзянко телеграмму, объявлявшую о его намерении дать ответственное министерство, сохранив лично за монархом как за главнокомандующим ответственность министра военного, морского и иностранных дел. Рузский стремился отрезать от переговоров с главой Думы доверенное лицо императора – генерала Воейкова. Сославшись на то, что аппарата Юза на вокзале нет и что для передачи текста ему необходимо вернуться в город, командующий фронтом буквально вырвал из рук дворцового коменданта листок бумаги с телеграммой и, получив устное распоряжение монарха немедленно послать ее Родзянко, немедленно покинул вокзал 21.

По словам Рузского, в этот момент он надеялся на то, что манифест об ответственном министерстве решит все проблемы 22. Между тем они пока только увеличивались. В 00:25 2 (15) марта Ставка сообщила в Псков, что министры старого правительства арестованы, а столица прочно контролируется новым, которому подчинились все части, включая и Собственный Его Величества конвой, солдаты которого изъявили желание арестовать тех офицеров, которые «отказались принять участие в восстании» 23. Последнее утверждение было явной неправдой. В Петрограде находилась лишь пешая полусотня конвоя, состоявшего из пяти сотен. Две сотни дислоцировались в Царском Селе, две – в Могилеве, и пешая полусотня – в Киеве при вдовствующей императрице 24.

Сотни конвоя и часть Сводного полка, державшие оборону в Царскосельском дворце, признали новое правительство только после отречения императора. Аресты среди их офицеров были произведены позже и по распоряжению из Петрограда. Там, очевидно, не очень доверяли этим людям, тем более накануне ареста Царской семьи 25. На момент отправки телеграммы ничего необычного с сотнями, стоявшими в Могилеве, не происходило, а в Царском Селе они находились во дворце, не имея никакой связи ни со Ставкой, ни с Петроградом, и сдали свои посты представителям гарнизона лишь 8 (21) марта, когда все уже было явно кончено. Проблемы были лишь с пешей полусотней, стоявшей в Зимнем дворце: революционеры сразу же потребовали выдачи офицеров с немецкими фамилиями, одного из которых – полковника барона М. Л. Унгерн-Штернберга (командира Конвоя) – увезли в Думу, где он был задержан, правда, ненадолго 26. Именно ее представители и явились утром 1 (14) марта в Думу с заверением о лояльности новой власти, которые и выслушал депутат М. А. Караулов 27. В любом случае нельзя не признать – дезинформационный удар был нанесен мастерски. Николай был потрясен. «В руках обломки власти… а через несколько часов просто бывший человек, – записал в дневнике Болдырев. – Сколько ударов, и, кажется, ни в ком ни капли сожаления!» 28

Итак, Рузскому ясно дали понять, что Родзянко и его сторонники полностью контролируют обстановку в столице. Ночью 2 (15) марта до 7:30 утра Рузский вел переговоры по аппарату Юза с председателем Государственной думы: Ставка постоянно получала копии телеграмм. Родзянко объяснил свое нежелание приехать в Псков волнениями в Луге, что делало невозможным проезд поезда, и своим нежеланием покинуть Петроград, так как «до сих пор верят только мне и исполняют только мои приказания» 29. Император к этому времени был уже согласен на правительство, сформированное Думой, но ответственное перед ним. Вскоре монарх пошел и на следующий шаг: он согласился уже на создание правительства, ответственного перед Думой и Государственным советом, который должен был сформировать Родзянко. Ему был сообщен и текст проекта манифеста. Но в ответ на это предложение человек, который только что убеждал генералов, что все подчиняются его приказаниям, отказался, заявив, что этого уже недостаточно для успокоения масс и что он не контролирует войска и сам вскоре может последовать за арестованными министрами в Петропавловскую крепость. По словам главы Думы, он с трудом спас от отправки в Петропавловку военного и морского министров. Никто из генералов не поставил вопроса, что же было причиной уверенности Родзянко в своих силах 30. Рузский, ведший переговоры, был утомлен и раздражен и более всего в этот момент хотел избежать своей роли посредника 31.