Даниил Альшиц - Секрет политшинели

Я потрясен ответом юноши. Какой подарок! Я уже не вижу ни его длинных волос, ни его застиранных джинсов. Просто здорово! Интересно, откуда это он все вычитал?!

– Отлично, – говорю я. – Отлично. Скажите, пожалуйста, по каким материалам вы готовились?

– Как по каким? – удивленно вскидывает глаза паренек. – По конспектам ваших лекций, Александр Семенович. Только у вас в лекциях все это длинно очень… Я – покороче – по делу…

Паренек осекся и замолчал, с тревогой глядя на меня. Я не успеваю сказать ничего в ответ. Все три девицы вскакивают с мест и направляются ко мне. Вслед за ними поднимается и второй студент.

В руках студентки, которая идет первой, большой букет цветов.

– Вот, – говорит она, протягивая мне цветы. Потом все заговорили сразу:

– Это вам, Александр Семенович!

– Это от всей группы… Мы хотели после экзаменов…

– Но вот посоветовались и решили сейчас.

– Сегодня ведь двадцать второе июня. Ну и раз сейчас зашел такой разговор…

Я не знаю, что сказать, и бормочу:

– Спасибо… Спасибо… Как же это так – до окончания экзаменов… Да и вообще, зачем же?.. Садитесь, пожалуйста. Давайте продолжим экзамен. Спасибо…

Четверо садятся на свои места. Тот, что отвечал, протягивает матрикул. Я ставлю ему «отлично».

В это время открывается дверь, и входит Яшка Гривец. Впрочем, бывший знаток законов Хаммурапи теперь не Яшка, а Яков Анатольевич Гривец – декан нашего факультета. Хороший декан – строгий, но справедливый.

– Ну как они отвечают? – спрашивает он меня.

– Пока отлично. Надеюсь, что и дальше будет не хуже.

– А что это за цветы? Непорядок.

– Ничего, Яков Анатольевич, – успокаиваю я декана. – Это в честь сегодняшней даты – двадцать второго июня.

Гривец понимающе кивает головой, потом берет меня под руку и отводит к окну.

– Слушай, Саня, – говорит он. – Такое дело… У тебя ведь срок конкурса кончается в этом году?

– Кончается, – говорю я, предчувствуя, каково будет продолжение разговора.

– Ну и как? Ты думаешь подавать, на следующие пять лет?

– Да я еще не решил. Хотел посоветоваться…

– Понимаешь, сейчас обсуждался вопрос, чьи кандидатуры поддерживать на следующее пятилетие… Тебя в их числе не называли. Я хотел, но не решился…

– Отчего же? – спрашиваю я. – Ты – бесстрашный офицер воздушно-десантных войск, столько раз участвовал в боях и все такое, а тут не решился замолвить слово за старого друга.

– Именно за старого, Саня, общее ведь положение… Молодые выросли… А мы с тобой… Ну пойми, обстановка такая… А ты консультантом останешься. Тоже ведь неплохо.

– Неплохо, – соглашаюсь я.

– Ты подумай… Мы еще поговорим. – Гривец жмет мне руку, проникновенно смотрит мне в глаза и уходит.

– Кто следующий? – спрашиваю я.

К столу подходит девушка, только что преподносившая мне цветы. Какая красивая, думаю я. Вспоминаются слова классика: «Трагедия старости не в том, что чувствуешь себя старым, а в том, что чувствуешь себя молодым». Остроумно сказано, хотя слишком уж сильно. До такой «трагедии» пусть доживают все. Пусть никогда не повторится то, что произошло с моими сверстниками, ушедшими из жизни такими молодыми.

До войны многие дома в Ленинграде по привычке еще называли именами их бывших владельцев.

Ныне – Московский проспект.

Название рассказа поставлено в кавычки потому, что оно заимствовано из другого произведения, а именно из моей собственной пьесы. Для рассказа, записанного мною со слов лейтенанта Мухина, лучшего придумать не удалось.

АХЧ – административно-хозяйственная часть.

МГ – «Машиненгевер», немецкий тяжелый пулемет.

БУ – сокращенное обозначение для вещей, бывших в употреблении.

ДОП – дивизионный обменный пункт, склад продовольствия.

Для этого конкретного человека было сохранено отмененное к тому времени звание – дивизионный комиссар.