Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

24 марта (5 апреля) 1813 г. В.В.Ханыков сообщал, что авангард русской армии вошел в Дрезден. «Саксонский король колеблется, – писал он, – ему трудно отказаться от суверенных прав на Княжество Варшавское» 217. Вообще позиция Фридриха-Августа I, ввиду сложности его положения и изменявшейся военной ситуации, долгое время оставалась непоследовательной: то он ориентировался на Наполеона и подтверждал ему свою верность, то подписывал соглашение с Австрией, которая гарантировала неприкосновенность наследственных владений короны или соответствующую компенсацию за потерю Княжества Варшавского 218.

В сложной военно-политической обстановке Александр I опасался обострения отношений из-за Польши с Австрией и Пруссией. Он твердо придерживался позиции сохранения за собой свободы действий. Когда 26 марта (7 апреля) 1813 г. император назначил Д. М. Алопеуса главой миссии при прусском короле, то в данной ему инструкции отдельно оговаривал: «Возможно, Вас будут особенно обхаживать, чтобы выведать мои намерения относительно Польши. При всякой попытке такого рода Вы должны решительно отказываться от какого-либо обсуждения этого вопроса» 219.

В это время А. Чарторыский проявлял большую активность, пытаясь ускорить решение польского вопроса. 27 марта (8 апреля) 1813 г. он направил Александру I письмо, в котором настойчиво советовал поторопиться с решением польских дел. Он старался убедить императора в том, что ему необходимо «вызвать к себе доверие и привязанность поляков». Он внушал Александру I мысль, что если будет разбит польский корпус, то в военном отношении это будет иметь «малое значение», но в политическом – станет «ошибкой и большим злом». Обладая широкими связями в среде польской аристократии и в европейских политических кругах, А. Чарторыский располагал возможностями получать самые разнообразные сведения, в том числе и конфиденциального характера. Так, от князя А. Радзивилла, женатого на родственнице прусского короля и хорошо осведомленного о происходившем при берлинском дворе, ему стало известно, что «прусский король ничего не имеет против существования Польши, он чувствует необходимость удовлетворить желания этой нации, считая их справедливыми и разумными». О позиции прусского короля, как бы ставя его в пример, Чарторыский не преминул сообщить российскому императору. Таким образом, ссылка Александра I на препятствия восстановлению Польши со стороны Пруссии становилась необоснованной: «[…] таковых совершенно не существует», – писал князь. Напротив, по его словам, прусский король «был удивлен, что Ваше императорское величество не сделали для поляков ничего определенного». Фридрих-Вильгельм III «жаловался», продолжал Чарторыский, что каждый раз, при его «желании завести об этом речь, Вы казались чрезвычайно смущенным и меняли разговор». Далее следовал осторожный зондаж: «Не могли бы оба монарха обратиться с совместным воззванием к полякам, как они обратились к немцам?» Это, по мнению Чарторыского, могло бы повлиять на настроения русского общества: «Подпись прусского короля заставила бы замолчать Ваших генералов в Петербурге». Чарторыский разъяснял Александру I, на чем основывается позиция Фридриха-Вильгельма III: «Именно тревога за исход войны и заставляет прусского короля сознавать важное значение шага, который привлек бы поляков к участию в общей защите» 220. Князь несколько преувеличивал значимость польских войск, к этому времени уже существенно ослабленных и вдобавок не слишком надежных, способных с легкостью менять союзников и воевать как на стороне Наполеона, так и против него. К тому же если вопрос об изменении позиций элиты польского общества касался сравнительно небольшого числа лиц, причастных к

разработке и осуществлению политических планов, то задача изменения политической ориентации армии приобретала совершенно иной масштаб, речь шла о тысячах и даже десятках тысяч людей. Причем это были люди, представлявшие наиболее дееспособную часть населения, и в конечном итоге их взгляды могли оказывать еще более широкое воздействие и, возможно, даже влиять на формирование определенных черт национального сознания, национального менталитета.

А. Чарторыский предлагал также меры, которые должны были бы нейтрализовать Австрию. Если российский император и прусский король обратятся с совместным воззванием к полякам, поучал он, не отказываясь от менторского тона, то Александр I может объяснить это императору Францу I желанием успокоить «столь многочисленные в Польше мятежные умы» в момент, когда продвигающиеся на запад русские войска оставят Польшу 221. Причем в начале этого же письма Чарторыский утверждал, успокаивая русского императора, что распространявшиеся в Варшаве «тревожные слухи, будто бы в Польше повсеместно готовится на днях восстание», были ложны 222.