Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Польский вопрос привлекал внимание и австрийских властей. Сосредоточение в Кракове польских войск и представителей гражданской администрации вызывало обеспокоенность. 5 (17 марта) 1813 г. российский посол в Вене Г. О. Штакельберг сообщал статс-секретарю К. В. Нессельроде, что австрийский министр иностранных дел К. Меттерних в отношении «польских дел […] подал мне надежду на полное согласие между нашими дворами» 210. Однако, несмотря на состоявшуюся беседу, Штакельберг, руководствуясь полученными из Петербурга указаниями, направил Меттерниху ноту, в которой обращал внимание австрийского министра «на странность положения, в котором находятся польские войска князя Юзефа Понятовского, чувствуя себя под защитой австрийского вспомогательного корпуса. Они не только угрожают Силезии и коммуникациям русской армии, их нынешняя позиция, представляющая серьезную опасность для России и ее союзницы Пруссии, имеет большое неудобство и для самой Австрии». Кроме того, заявлялось в ноте, очень нежелательно нахождение в Кракове членов Варшавского совета министров и французского резидента Биньона. Российская сторона «не сомневается, что как только австрийский император узнает о предмете, послужившем поводом для настоящей ноты, он примет меры к тому, чтобы изменить порядок вещей». Конкретизируя, Штакельберг писал, что Россия «самым настоятельным образом» просит удалить из Кракова варшавских министров и отвести австрийский вспомогательный корпус на правый берег Вислы, чтобы изолировать корпус Понятовского 211.

Такая договоренность была достигнута. В связи с заключенным секретным русско-австрийским соглашением, касавшимся, в частности, и корпуса Понятовского, 17 (29) марта 1813 г. Кутузов предупредил командующего корпусом русской армии Ф. В. Остен-Сакена о необходимости точного выполнения всех предписаний, чтобы не «возбудить никаких подозрений в том, что операция будет разыгрываться по обоюдной договоренности». Предполагалось, что «после отступления австрийцев польский корпус окажется открытым», и тогда у него останется единственный выход – самороспуск. Полякам будет разрешено мелкими партиями перейти в Галицию или в занятые русскими войсками провинции, а если они сдадут оружие австрийцам, не следует протестовать. Кутузов подчеркивал, что намерение императора состоит в том, чтобы «избежать, елико возможно, кровопролития». В штаб к Остен-Сакену должны были приехать несколько бывших депутатов сейма, они направлялись к Понятовскому, чтобы просить его распустить польский корпус. Остен-Сакену предписывалось помочь им добраться до места назначения, и, если Понятовский выразит пожелание, чтобы его представители прибыли в штаб-квартиру Александра I, выполнить это немедленно. Разрешалось также заключить с Понятовским официальное перемирие на определенный срок 212. Однако русско-австрийская договоренность не была реализована на деле, и Остен-Сакен, выполняя полученный приказ, 30 марта (11 апреля) 1813 г. известил командовавшего австро-венгерским корпусом И. Фримона о денонсировании соглашения. Командование русских войск не могло «оставить у себя в тылу и на флангах постоянно возбуждающий национальное восстание очаг, каковым является польская армия под командованием Юзефа Понятовского» 213. Вскоре русские войска захватили крепость Торн (Торунь), оборонявшуюся поляками, и 4 (16) апреля 1813 г. был подписан акт об их капитуляции. В нем, в частности, констатировалось, что «польские офицеры и солдаты получат паспорта и возвратятся поодиночке домой, обязуясь не служить больше против России и ее союзников» 214.

Один из руководителей внешней политики России статс-секретарь К. В. Нессельроде в ответ на вопрос Г. О. Штакельберга, каковы российские планы «для восстановления европейского равновесия», писал 17 (29) марта 1813 г., что планы на будущее строить опасно – возникнут разногласия, «которые не могут не повлиять на ход военных действий», поэтому пока возможно установить только самые общие принципы: «Рейн, Альпы, Пиренеи – вот естественные границы Франции» 215. В письме, направленном 31 марта (12 апреля) 1813 г. канцлером Н.П. Румянцевым Александру I, также ставился вопрос о целях внешней политики России. Поводом для обращения канцлера к императору было полученное им донесение русского посла в Лондоне графа X. А.Ливена, который передал «явно ложный секрет, доверенный ему сент-джеймским комитетом», о войне, якобы грозящей России со стороны Турции. Как его заверяли, этой опасности можно избежать, если возвратить Турции вновь присоединенные территории. Великобритания, опасаясь усиления России, плела свои интриги. Румянцев с возмущением комментировал прилагавшееся письмо английского посла в Петербурге. Посол утверждал: ему известно, что среди окружения российского императора есть люди, «обладающие глубокой мудростью», поскольку они убеждают его придерживаться здравой политики и не делать «никаких новых территориальных приобретений и даже отдать уже завоеванное, чтобы обрести соблазнительную награду в виде искренней дружбы своих соседей». «Какая прекрасная и великодушная доктрина, какое отвращение к территориальным захватам! – с сарказмом замечал Румянцев. – И кто же призывает Вас к этому, государь? Та самая Англия, которая в ходе войны захватила и удерживает громадные территории». Румянцев обращался к Александру I: «Не только ничего не отдавайте, государь, но и не позволяйте, чтобы иностранные державы помешали Вашей империи воспользоваться самым счастливым часом, который пробьет для нас в Ваше царствование. Наследник Петра Великого и бессмертной Екатерины, несомненно, не отвергнет их принципов. […] Не пренебрегайте их правилами, государь, они принесли нам благоденствие» 216.