Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Стремясь усилить репрессивную направленность судебной системы Королевства Польского и в большей степени ориентировать ее на подавление оппозиции и освободительного движения, великий князь Константин со своей стороны делал ставку на военные суды. Военный комитет, на который в период становления Королевства была возложена обязанность по созданию Войска польского, вопросами дисциплинарных уставов и военной юстиции не занимался, и поэтому эти проблемы по наследству достались великому князю. В 1815 г. были созданы военные суды в полках и дивизиях, а также Суд армии и Верховный военный суд. Суду армии подлежали офицеры, произведенные в чин главнокомандующим, Верховному военному суду – генералы, там же рассматривались апелляции на приговоры Суда армии. В январе 1824 г. Константин Павлович поручил аудитору Верховного военного суда генералу К. Крысиньскому составить проект законодательства о военных преступлениях, в котором за образец, вопреки традициям польского права и дисциплинарной практики Войска польского времен Наполеона, была принята система суровых наказаний, существовавшая в старой дореволюционной французской армии при Бурбонах. Тогда же, в январе 1824 г., в связи с делом организатора тайного Патриотического общества В. Лукасиньского Александр I дал согласие на привлечение к военному суду не только военнослужащих, но и гражданских лиц, оставив конкретное решение на усмотрение главнокомандующего польской армии, то есть самого великого князя 102 [20]. Подобный указ императора отнюдь не был в европейской практике беспрецедентным явлением. Аналогичный «смешанный» суд (Judicium delegatum mixtum) существовал в Австрии и действовал в то время во Львове. В итоге в 1824 г. В. Лукасиньский был приговорен военным судом к 7 годам заключения. С началом восстания 1830 г. его перевели в Шлиссельбург, где он и содержался до смерти в 1868 г., пробыв в тюрьме в общей сложности более 45 лет 103.

Эпоха упадка Речи Посполитой в XVIII в. и разделов шляхетской республики между тремя соседними монархиями характеризовалась во внутренней жизни Польско-Литовского государства как время господства магнатской олигархии. В соперничестве великих магнатских родов, нередко искавших поддержки за пределами собственной страны, и объединенных вокруг них шляхетских «партий» решались все важнейшие вопросы внутренней и внешней политики – от избрания королей и «разрывания» сеймов до вынесения трибуналами судебных решений по тем или иным иногда, казалось бы, частным вопросам. Крупнейший современный специалист по истории магнатской олигархии и аристократии Речи Посполитой Т.Зелиньская охарактеризовала эпоху разделов Польши как «важную цезуру в истории социальных элит». Она писала: «Магнатские роды, ранее значительно влиявшие (иногда в решающей степени) на жизнь государства, теперь под властью иностранных держав оказались вне сферы большой политики. Из этого правила, естественно, были и исключения, например, карьеры Адама Ежи Чарторыского или Антония Генрыка Радзивилла. Отмечая, что во властных верхах Княжества Варшавского и Королевства Польского было немало влиятельных лиц шляхетской Речи Посполитой и их потомков, исследовательница указывала, что они, тем не менее, «не составляли там согласованной группы и достигали своего статуса в общественной иерархии индивидуально, а не приобретали его в силу происхождения» 104.

После гибели польско-литовской шляхетской республики существенно изменился социальный и сословный облик польской аристократии. Оказавшись в составе владений Российской империи, знать Польши и Литвы присягнула на верность русским царям, приобрела права и привилегии российского благородного сословия и подтверждение своих землевладельческих прав и титулов, была включена в русскую дворянскую и чиновничью иерархию. Екатерина II, ее коронованные сын и внук охотно принимали в число придворных и приближали к себе выходцев из польских шляхетских верхов. Гораздо менее, нежели российским монархам, такого рода «полонофильство» было свойственно Гогенцоллернам, которые установили относительно близкие связи только со своими дальними свойственниками – «прусскими» Радзивиллами. Наиболее видные позиции, по сравнению с Россией и Пруссией, польская аристократия занимала в монархии Габсбургов. В XIX в. австрийские императоры наделили ее представителей титулами, придворными чинами и административными должностями. Высокие чины в центральном управлении империи получили родовитые поляки Потоцкие, Тарновские, Бадени.