Александр Байгушев - Русский орден внутри КПСС. Помощник М. А. Суслова вспоминает

В противовес подрывному набору «жидовствующих» в «Огоньке» мой памфлет защищал коренных русских писателей. Я прямо обвинял Коротича: «С завидной последовательностью «Огонек» травит неугодных Коротичу (понимай: всем «им»! — А.Б.) писателей — Валентина Распутина, Василия Белова, Юрия Бондарева, Анатолия Иванова, Михаила Алексеева, Петра Проскурина, Сергея Викулова… Причем прием у Вас, Виталий Алексеевич, один и тот же — обвинительный, в современном духе (понимай в местечковом, духе! — А.Б.) ярлык. В ходу любой поклеп, любая нелепица — лишь бы позвучнее. По принципу — посильнее обляпать бы грязью, а отмывать — не наша забота. И еще Ваша метода — из номера в номер, одно и то же, по многу раз. Вас даже не смущает известная истина: сказал раз — поверили, сказал другой — усомнились. Поражает примитивная однолинейность порочащих обвинений. А чаще всего это прозрачный намек на антисемитизм неугодного Имя Рек».

Рисковал я тогда страшно. Обстановка была такая, что могли и пришить. Но соратники по подпольной «русской партии» поручили и — надо выполнять. Разоблачение Коротича далось нам очень и очень не просто. Его упорно ограждала от критики… государственная цензура. Горбачев даже в перестроечное время «гласности» сохранял цензуру. Но лучше бы он ее не сохранял. Наша цензура с фарисеем Солодиным во главе целенаправленно попустительствовала развалу государства, давала зеленый свет «подрывникам», вроде русофоба Коротича, и резала во всех газетах и журналах патриотические «русские» статьи. Мой памфлет с прямым обвинением «жидовствующих» в подрыве государственных устоев, разрушении державы и оскорблении русской нации был озаглавлен по именам еврейских сект «О фарисействе и садцукействе» (журнал «Москва», 1988, № 12). Он был, уж конечно, сначала задержан цензурой. Непотопляемым розовощеким Владимиром Солодиным, из вечных замов в Главлите (цензуре), наконец, подвинувшимся — ставшим главным цензором страны. «Ихняя» разведка сработала, — грешу на Солодина, — и еще до выхода статьи, начался скандал.

На всякий случай, дней десять, пока не улягутся первые страсти, после выхода памфлета я отсиживался в закрытой больнице.

А сам памфлет «О фарисействе и садцукействе» смог появиться на свет только после настойчивого демарша Министра Обороны Язова перед генсеком Горбачевым, что надо, мол, дать слово и «русским». Мы поставили вопрос ребром: «Или нам дают слово, или мы прибегнем к широким политическим акциям против самого Горбачева?!» Миша одобрял, как памфлет прошелся по носителям пятого пункта. Но трусил иудейского лагеря. Помогла жесткая Раечка, давшая Мише совет не ссориться с армией и русским лагерем и сдать опозоренного «перевертыша».

Журнал имел такой успех, что мы и не ожидали. Оказалось, у нас огромное количество единомышленников.

Общественная поддержка была самая широкая. Особенно в армии, в среднем звене партаппарата и в органах, а также среди учителей, врачей, на крупных заводах. Одним словом, среди всех, кто читает и думает. Тираж журнала «Москва» был миллионным, но двенадцатый номер пришлось даже допечатывать дополнительным заводом, удовлетворяя настойчивый спрос. Меня затаскали по выступлениям по нескольку раз в день в самых неожиданных и весьма престижных организациях, перед битком набитыми залами. Если бы я написал в жизни только один памфлет «О фарисействе и саддукействе», то я все равно бы посчитал, что прожил жизнь не зря.

Русские меня крепко поддержали. А еврейская печать как воды в рот набрала. Была в состоянии шока. Никто не решался позориться, защищая демаскированного «ненавистника Америки» и «перевертыша».

Опираясь на статью, «Русская партия внутри КПСС» тут же потребовала от Горбачева немедленно убрать Коротича, что и было не сразу, но все-таки сделано по рекомендации сверху вроде как самим коллективом «Огонька». Кому же хочется работать под скомпрометированным перевертышем?! но обратим внимание, куда Коротич скрылся — за тридцатью сребрениками к своим хозяевам в Америку. Сам перед всеми расписался, на кого работал.

Но акция против Коротича и его перевернувшегося «Огонька» была едва ли не последней в нашей русской поддержке — нет, не Горбачева, — а самой системы с КПСС во главе.

Горбачев паниковал и под дудку «хромого беса» Яковлева сдавал Западу позицию за позицией. Стало ясно, что он скоро так сдаст «им» и партию, и всю страну.

«Был ли у него стратегический план ликвидации партии, развала страны? Полагаю, плана не было, но была некая идея-фикс, та конечная цель, достичь которую без уничтожения существующей системы было невозможно», — пишет близкий к Горбачеву человек. Советская выборная система стала Горбачеву не по нутру. По совету того же Яковлева Меченый кинулся в «президентскую систему». На всенародные выборы он не решился. Понимал, что прокатят. Пошел избираться в Президенты на совершенно фальшивый и неподготовленный съезд из иудейских и «жидовствующих» выборщиков, на который они с Яковлевым отбирали преимущественно евреев и иже с ними — по спискам неких, часто весьма странных общественных организаций. Почему я так резко говорю? Да, потому что по этой системе (напомнившей о выборах в Советы перед Октябрем 1917-го) все решалось по принципу, кто кого перекричит. А в «перекричит» у динамичных и наглых, в аргументах беспринципных евреев всегда было заведомое преимущество. Каждый активный иудей придумывал сам себе общественную организацию, которая его выдвинет, и эта организация «яковлевцами» тут же вносилась в избирательный список. Организациям же, где преобладали русско-ориентированные элементы, заведомо был поставлен шлагбаум. Организаторами великой мистификации практически собирался съезд «Малого народа» против «Большого народа». Механизм был совершенно примитивен. Были привлечены «сотня» от партии, которую отсчитал сам Горбачев. И дальше совершенно произвольно — своим организациям «они» давали больше голосов, не совсем своим меньше, а не своим вовсе не давали. Учли простую вещь, что аппараты всех творческих союзов и всяких других обществ на союзном уровне были в большинстве из евреев. Напротив, что русские и патриотические силы все, естественно, преобладали в организациях республиканского уровня. Вся масса писателей, например, состояла на учете в Союзе писателей РСФСР, а в СП СССР, как в верхней надстройке сидел только «малый народ» — аппарат. Но от выборов вся русская масса писателей была жестко отсечена. Выдвигал в «народные депутаты» Союз писателей СССР — «малый народ» из аппарата. Во всех других бесчисленных союзных организациях тоже по традиции в аппарате занимал удобные места «малый народ», и именно он и решал, кого выдвинуть.