Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

В связи с этим в НКИД родилась идея предложить Литве, Латвии и Эстонии продлить срок действия двусторонних пактов ненападения, заключенных ими с СССР в 1932 г., на десятилетний срок. Судя по имеющимся материалам, именно эта инициатива была выдвинута М.М. Литвиновым в упомянутой записке от 17 марта (НКИД ходатайствует в правительстве о разрешении сделать предложения прибалтийским государствам о продлении пактов и о визите в Москву министров иностранных дел для подписания соответствующих протоколов, сообщал член Коллегии в Ковно) [1480]. Стомоняков ожидал решения «инстанции» в ближайшие дни; реакция Сталина последовала без всякого промедления. О характере внесенной им «поправки пока остается лишь догадываться. Несомненно, однако, что Генеральный секретарь пожелал выступить в роли соавтора этой обреченной на успех инициативы.

Она была сопряжена с пересмотром советской позиции в отношении Малого прибалтийского блока (Латвия, Эстония, Литва). Отказ от настороженного отношения к нему Б.С. Стомоняков в конце февраля называл «сырой идеей» [1481], но в начале марта был уже готов разделить мнение полпреда в Каунасе о желательности одновременного приезда в Москву министров иностранных дел трех балтийских стран (что способствовало бы укреплению планов прибалтийского блока) [1482]. М.М. Литвинов считал более подходящим пригласить в начале глав МИДов Латвии и Эстонии и лишь затем – Литвы. Дискуссии на этот счет продолжались, и спустя месяц после рассматриваемого решения Политбюро, Стомоняков писал полпреду в Риге: «По вопросу о малом прибалтийском блоке у меня тоже уже возникли мысли о перемене нашего отношения к сближению Литвы с Латвией и Эстонией в связи с изменением в нашу пользу соотношения сил между СССР и Польшей в двух последних странах. Мы уже обсуждали этот вопрос на днях, но не пришли еще к решению… Нужна максимальная осторожность» [1483].

20—21 марта 1934 г. советские полпреды в Риге, Каунасе и Таллине передали предложение советской стороны о продлении пактов ненападения на 10 лет в соответствующие министерства иностранных дел. В отличие от переговоров с Польшей о пролонгации пакта ненападения, начатых 25 марта и сопровождавшихся напряженными спорами, согласование протоколов о продлении пактов с тремя балтийскими странами не встретило никаких затруднений, и 4 апреля 1934 г. эти документы были подписаны М.М. Литвиновым и посланниками Эстонии, Латвии и Литвы в Москве.

Одним из аспектов «предложения т. Литвинова» являлся вопрос о привлечении к этой акции Финляндии. 27 марта, после того, как Рига и Каунас дали согласие на продление пактов ненападения, полпред Б.Е. Штейн получил инструкции разъяснить, что «мы не сделали Финляндии одновременного предложения только потому, что не хотели ее ставить в затруднительное положение, как это имело место при предыдущих аналогичных акциях» (проявленная Москвой деликатность содержала мстительный намек на разглашение МИД Финляндии сообщенного ему плана прибалтийской декларации Польши и СССР). «Если финляндское правительство желает продления пакта, мы немедленно сделаем ему официальное предложение», – обещал Стомоняков [1484]. Хельсинки было вынуждено поспешить, и 7 апреля Литвинов и Юрье-Коскинен подписали протокол о сохранении в силе советско-финляндского пакта ненападения вплоть до 31 декабря 1945 г.

26 марта 1934 г.

Опросом членов Политбюро

69/45. – О посольстве СССР в Варшаве.

Превратить нашу дипломатическую миссию в Варшаве в посольство с назначением туда послом т. Давтяна.

Протокол № 4 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 29.3.1934. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 942. Л. 13.

Предложение о придании миссиям обеих стран ранга «амбасад» неоднократно выдвигалось посланником С. Патеком и представителями МИД Польши. В начале 1930 г. Коллегия НКИД внесла соответствующее представление в Политбюро, которое постановило: «отложить» [1485].

К началу 1934 г. в НКИД полагали, что повышение ранга представителей в дипломатических контактах с Польшей окончательно назрело, тем более, что со смягчением польско-германских противоречий открывалась перспектива аналогичной договоренности между Варшавой и Берлином. В связи с ожидаемым визитом в СССР министра иностранных дел Польши, констатировали в 1 Западном отделе, «этот вопрос необходимо в срочном порядке протолкнуть в соответствующих инстанциях» [1486].

Действительно, в беседе с М.М. Литвиновым 14 февраля 1934 г. Ю. Бек «поднял вопрос о превращении дипломатических миссий в посольства». Нарком заверил, что «это предложение с нашей стороны препятствий не встретит, что об этом можно будет упомянуть в коммюнике, хотя нам нужно будет некоторое время для технической подготовки переименования нашего полпредства» [1487]. Таким образом, за полтора месяца до опроса членов Политбюро решение было фактически принято (и обнародовано в коммюнике об итогах визита Ю. Бека в Москву), однако руководство ЦК предпочло официально с ним не солидаризироваться.