Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

б) ассигновать на перелет 372 доллара.

Выписки посланы: т.т. Ворошилову – все; Артузову, Крестинскому – а; Гринько – б.

Протокол № 141 (особый) заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 15.7.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. On. 162. Д. 15. Л. 3.

В середине мая 1933 г., в рамках перелета в Вену, польские летчики капитан Е. Баян и капитан П. Дудзиньски совершили полет над советской территорией, сделав кратковременные остановки в Харькове и Ленинграде. Поскольку перелет польских летчиков преследовал спортивные цели, ответной акции с участием старших командиров ВВС РККА был также придан полуофициальный и «гражданский» характер. По существу полет делегации под руководством помощника командующего войсками Украинского военного округа Ф.А. Ингауниса (т. е. начальника авиационных сил крупнейшей группировки РККА мирного времени) имел самостоятельное и гораздо большее значение, нежели скромный визит польских летчиков в СССР.

Посещение советскими летчиками Кракова и Варшавы состоялось 18–22 июля 1933 г., полет они совершили на почтовом самолете Р-2. Полпред СССР и директор департамента гражданской авиации Польши Ю. Филипович устроили приемы по этому случаю. Делегация осмотрела заводы по производству авиационных двигателей и учебный центр летного состава в Демблине. В ходе бесед Ингауниса с Филиповичем обсуждался вопрос о желательности установления постоянной воздушной связи между двумя странами [1273]. Перед вылетом из Варшавы Ф. Ингаунис дал интервью официозной «Газете Польской», в котором, в частности, заявил, что члены делегации «полны восхищения польской авиацией», СССР и Польша могли бы «организовать совместные воздушные рейсы и обмениваться своим опытом в области авиации» [1274].

Находившийся в те дни в Варшаве заведующий Бюро международной информации ЦК ВКП(б) К. Радек оценил «встречу, которую устроили в Польше нашим летчикам как, «необычайную», что, по его мнению, отражало «поворот в польской внешней политике в пользу сближения с СССР» [1275].

31 июля 1933 г.

Опросом членов Политбюро.

106/92. – а) о мемельском лесном договоре б) о торговом договоре с Польшей (ПБ от 7.III.33 г., пр. № 132, п. 73/50).

Передать на рассмотрение в комиссию т. Молотова.

Протокол № 142 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) от 1.8.1933. – РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 927. Л. 23.

Повторная постановка вопроса на Политбюро о соглашении с мемельским лесным синдикатом была продиктована достаточно откровенным нежеланием НКВТ и «Экспортлеса» выполнить решение Политбюро от 1 июля. «Экспортлес» предпринял своеобразные шаги к выполнению решения высшей инстанции. Директивы правления «Экспортлеса» торгпреду в Каунасе Кушнеру оказались «резко расходящимися» с решением советского правительства (скорее всего, имелось в виду решения, принятые после постановления Политбюро от 7 июля) и с основанной на этом решении информации НКИД. Приезд мемельской делегации в Москву для переговоров о пролонгации договора на 1934 г. увязывался не только с отказом синдиката от требований по ассортименту леса, но и с согласием на выплату минимальной гарантии в размере 6–7 пенсов за кубофут, вместо 1/ 2пенса в 1933 и намечавшихся на 1934 г. 2 пенсов. Карский был прав, когда писал, что эти требования равносильны отказу от переговоров [1276]. Одним из факторов, оказывавших серьезное негативное влияние на финансовую сторону соглашения «Экспортлеса» с мемельским синдикатом лесопереработчиков, являлись железнодорожные тарифы на том участке транзита леса в Мемель, который проходил по латвийской территории. Латвийские власти прилагали максимальные усилия к тому, чтобы транзит был направлен на латвийские порты, а не по железным дорогам на Мемель. Отказ Риги пойти на уступки в вопросе о тарифах делал затруднительным разрешение проблем валютных поступлений от поставок леса в Мемель для НКВТ. Усилия советских дипломатов в Латвии успехов не приносили. Тем самым, процесс согласования позиций с мемельским синдикатом оказался для НКВТ крайне трудным. По всей видимости, А.П. Розенгольц продолжал считать наилучшим разрешением проблем денонсацию соглашения. Позднее, когда осенью 1933 г. все же наметился прогресс в переговорах с мемельским синдикатом, рассматривалось предложение одного из «отцов-создателей» синдиката – Волсонка – о «личной компенсации соответствующих лиц латвийского железнодорожного управления за снижение тарифа на 11 %» [1277].

30 июля 1933 г. полпред Карский сообщал в НКИД, что торгпред Кушнер до сих пор не получил «по своей линии директив для предварительных разговоров с правлением мемельского синдиката» и что, якобы по словам торгпреда, вопрос еще раз будет обсуждаться сессией. Судя по вопросительному знаку на полях данного доклада Карского, в 1 Западном отделе не были осведомлены об обращении НКВТ в Политбюро [1278]. По всей видимости, в комиссии Молотова требования «Экспортлеса» были урезаны, поскольку на состоявшихся в Москве в начале сентября переговорах с делегацией синдиката речь уже шла не о 6–7 пенсах минимальной гарантии за кубофут, а о 2 пенсах. Однако НКВТ сдавал позиции крайне неохотно. Уступая в вопросе о размере минимальной гарантии, наркомат сокращал объемы годовых поставок (с 200 до 150 тыс. фестметров), а также настаивал на изменениях в спецификации, которые вели к «уменьшению выхода готовой продукции [1279]. Лишь когда осенью 1933 г. наметилось повышение цен на пиломатериалы на европейском рынке, переговоры «Экспортлеса» с мемельским синдикатом стали продвигаться более успешно. Но только в начале декабря торгпреду Кушнеру удалось подписать текст нового соглашения.