Андрей Раевский - Воспоминания о походах 1813 и 1814 годов

Спрошу у самих поляков: простил ли Наполеон патриотов Испании и Италии? Уважил ли права немецких князей, оставшихся верными империи? Пощадил ли великодушных русских, не хотевших изменить царю и Отечеству?.. Я спрошу у них самих, от кого они пострадали более: от друзей и союзников своих французов или от россиян, которых почитали врагами?

Я объяснил уже выше, сколь пагубно правление избирательное; находясь в Варшаве, еще более убедился в этой истине: нигде почти не видно памятников славы и просвещения. Скромный обелиск Сигизмунда украшает тесную, неопрятную площадь, называемую Краковским предместьем . Впрочем, нет никаких богатств народных, достойных удивления и любопытства путешественников. Все полезные заведения по большей части суть частные. Театр довольно хорош, но труппа актеров в распоряжении вольного содержателя Богуславского, который вместе и актер и сочинитель. Но часто случается, что труппа эта, отправляясь в другие города Польши, лишает на несколько времени столицу и сего невинного удовольствия. Сады Саксонский и Красинского суть единственные гулянья в Варшаве. Первый довольно обширен и расположен со вкусом, второй весьма тесен и заключается только в нескольких аллеях. Я любил гулять в садах сих, но для того только, чтобы восхищаться вкусом и ловкостью милых полек. Мне кажется, что насчет любезности, искусства одеваться и веселости варшавские женщины имеют первенство перед всеми другими.

Прекрасный мост ведет к Праге, столь достопамятной в Российской истории прошедшего столетия. Сколько воспоминаний, великих и ужасных, пробудилось в душе моей! Невольно вспомнил я ту бедственную ночь, когда ложный патриотизм заставил поляков забыть все права гостеприимства, совести и человеколюбия, когда сами женщины почитали славою убить безоружного, сонного воина. Обстоятельства того времени послужили бы им оправданием, если бы, подобно испанцам, они довершили начатое или погребли себя под развалинами своего отечества. Горестный вид Праги ослабил несколько мое негодование. Мстительная рука Суворова сокрушила грозный, почитаемый неприступным оплот Варшавы. Пламя и железо приближались к беззащитным стенам ее… уже кровь дымилась на развалинах Праги. Суворов мог истребить и столицу, и ее жителей – но не сделал этого… Со слезами раскаяния встретили депутаты победителя, и победитель предоставил Богу судить виновных! Жалкий жребий человечества! Теперь Прага, которая, как уверяют, была некогда красива и великолепна, не стоит даже названия хорошего селения. Крепость, по повеленью нашего императора, разрушается, несколько сот бедных хижин не заслуживают ни малейшего внимания. Я искал человека, который бы показал мне место, где был похоронен некогда несчастный царь Василий Иванович Шуйский, умерщвленный насильственно вместе с братьями своими в темницах Варшавы, – над могилой его стоял столб с надписью на разных языках: « Здесь погребен царь Московский и бояре» , спустя уже 23 года царь Михаил Феодорович перенес тело венчанного страдальца в Москву и с приличной честью похоронил в Архангельском соборе, – никто не умел мне показать сего места. Могли ли тогда помыслить гордые властелины Польши, что через два века исчезнет и самое имя их государства, что потомки Рюрика будут давать закон миру?

Часто, задумавшись, бродил я по тесным улицам Варшавы, везде видел лица печальные, видел бедность и недостатки. Милосердие и кротость Александра, благородное обхождение его воинов побеждают, кажется, старую, несправедливую их ненависть к русским. Все благоразумные люди полагают надежду на государя нашего, некоторые, и то молодые ветреники, ослеплены еще непобедимостью Наполеона и, несомненно, уверены, что в скором времени с торжеством явится он снова на берегах Немана. Но и эти так называемые патриоты отдают справедливость великодушию русских, ибо ни один из этих последних не хотел быть шпионом правительства, на все вольные, часто слишком дерзкие суждения друзей Наполеоновых показывают они на карте Германии места, где развеваются знамена русские! Должно согласиться, что ни одна армия не имеет столько отличных, хороших офицеров, как наша, – и потому в лучших обществах Варшавы русские пользовались лаской и уважением. Даже в самом низком звании народа заслужили они привязанность и почтение. Редкие из них пользуются правом войны, за все взятое платят щедро и разве что в случае самой крайности прибегают к строгим мерам. Французы располагали деспотически собственностью поляков.