Виталий Шенталинский: Яшка Кошелек и Владимир Ленин

Долго колебался часовой, но наконец он нас пропустил в райсовет…»

(«Нахрапом прошли в Совет», — подтверждает Чабанов.)

«Входим. В Совете по случаю праздника — ни души. Кое–как разыскал я дежурного телефониста, объясняю ему, в чем дело. Он не верит.

— Слушайте, товарищ, вызывайте председателя, — наконец говорю я ему.

— Его нет, кого хотите?

— Мы отвечаем за все, дело серьезное…

Телефонист мнется, не знает, как ему поступить. Дело уж, видно, очень необычное. Наконец он кого–то вызвал.

Владимир Ильич, задумавшись, ходит взад–вперед по комнате. Мария Ильинична сидит на диване, и вижу, очень она взволнована. Никто не идет. Тогда я думаю: «Буду сам распоряжаться, а то время идет, бандиты могут удрать». Пошел к телефону, телефонист не протестует.

— Дайте ВЧК.

Соединили меня.

— Слушаю, — отвечает товарищ Петерс.

Я вкратце объясняю, в чем дело. Подошел Владимир Ильич. Я передаю ему трубку, и он стал говорить с товарищем Петерсом, объясняя ему, в чем дело и как все случилось. Я звоню по другому телефону, вызываю автобазу Совнаркома, вызываю три машины с вооруженными…»

А что же бандиты? Они в это время возвращались за Лениным.

Мартынов сообщает, что когда Кошельков все–таки рассмотрел документы и понял, что за птица упорхнула от него, то велел шоферу Ваське Зайцу поворачивать машину обратно. Кошельков решил захватить Ленина как заложника и освободить за него всю Бутырскую тюрьму…

Была и другая версия. Ее излагает в своем докладе в Чека начальник Московского управления уголовного розыска Трепалов: «Кошельков повернул автомобиль обратно, чтобы догнать Ленина и убить…»

Некоторые лениноведы утверждали, что будто бы бандиты пытались захватить Ильича с целью устроить государственный переворот. В уста Яшки была вложена фраза:

— Что мы сделали! Ведь это ехал Ленин. Если мы догоним и убьем его, то на нас не подумают, а подумают на контрреволюционеров, и может быть переворот…

Это уже явно плод творчества большевистских идеологов или чекистов, стремившихся сделать из уголовного дела политическое.

Но так или иначе, какие бы планы ни строил Яшка Кошелек, шанс свой он на этот раз упустил.

На месте ограбления, разумеется, уже никого не было. Покрутившись туда–сюда, банда повернула обратно.

Гиль:

«Владимир Ильич кончил говорить по телефону и стал опять ходить по комнате. Мы покамест находимся одни.

— Вы сказали, Владимир Ильич, что мы вооруженные люди и отдали машину, — обратился я к нему.

— Да, я сказал, — ответил он.

— Владимир Ильич, нам не было выхода, вспомните, вы стояли под дулами револьверов, я бы мог стрелять, у меня было время, они забыли меня минуты на три, но какой был бы результат моего выстрела? Я бы одного уложил наверняка, но после моего первого выстрела они тоже уложили бы вас на месте, потому что им нужно было бы стрелять ради самозащиты, и вы бы пали первым. Вот почему, быстро сообразив невыгодность нашего положения, я не стал стрелять. При этом я понял, что им нужна только машина, а не мы.

— Да, товарищ Гиль, вы говорите правду, вы рассчитали правильно, — ответил Владимир Ильич, с минуту подумав. — Тут силой мы ничего бы не сделали, только благодаря тому, что мы не сопротивлялись, мы уцелели…»

Да, не хрестоматийный образ Ильича предстает нам со страниц этого дела… Прожектер, витающий в грандиозных утопиях, наивно–беспомощный в прямом столкновении с жизнью на улицах. Сам попался в ловушку, потребовав остановить машину, уверенный в своей неприкосновенности.

И оказывается, народного кумира никто даже не узнает — от бандита до часового. А когда его грабили посреди Москвы, при всем честном народе, «народ стоял и смотрел». Да и отношение шофера к своему высокому пассажиру чем–то очень напоминает снисходительно–покровительственную опеку Санчо Пансы. Послушался бы умного человека, все было бы в порядке.

А странные события в Сокольническом райсовете между тем шли своим ходом. Там появился сам председатель.

Чабанов:

«Тогда–то тов. Ленин обратился к нему, объяснив, что у него отняли машину. Тот ответил, что у нас не отнимают машину, почему у вас отняли? Тов. Ленин ответил: «Они вас знают, а вот меня не знают, поэтому у меня отняли машину». После чего тов. Ленин попросил дать позвонить по телефону. Подходит к телефону товарищ Петерс. Тов. Ленин стал ему объяснять о случившемся, что случай этот не политический, а бандитский… Товарищ из райсовета очень покраснел, чувствуя, что попал в неловкое положение. Тов. Ленин был недоволен таким случаем, очень волновался, прохаживаясь по комнате и заложивши руки под жилетку. Все время ходил по комнате…»