Мариан Брандыс - Мария Валевская

Сразу же после отказа чужеземцу на арене появился другой конкурент самая козырная карта в округе - богатый аристократ из соседнего имения Валевицы, камергер Анастазий Колонна-Валевский, варецкий староста.

И он победил, хотя был ровно вчетверо старше бедной Марыси.

Положение панны Лончиньской в канун брака с Валевским живо воссоздает ее переписка с подругой Эльжуней, приведенная в книге графа Орнано. Даже самые строгие критики правнука-биографа не оспаривают подлинности цитируемых им писем, хотя, как это окажется позднее, с перепиской этой будет много хлопот.

Прежде всего необходимо расшифровать адресата - "Эльжуню". Массон, изучая воспоминания Валевской, пытался идентифицировать одну из ее подруг, которая в 1807 году рьяно склоняла ее предаться, или, вернее, отдаться, Наполеону. В связи с этим французский ученый писал в отсылке к своему труду: "Документы, которые были в моих руках, не указывают точного имени этой молодой дамы, но многое говорит за то, что речь идет о госпоже Абрамович, которой Наполеон в 1812 году, когда он приехал в Вильно, поручил представить ему светских дам.

В Варшаве в 1807 году госпожа Абрамович... была тесно связана с Валевской..."

Гипотеза Массона кажется верной, если не считать одной мелочи, а именно, что в 1807 году пани Абрамович еще называлась Цихоцкой.

Орнано тут же подхватил осторожное предложение своего предшественника и развил его со свойственным ему буйством литературной фантазии. Он без колебаний отождествил подругу Эльжуню 1804 года с подругой Абрамович (вернее, Цихоцкой) 1807 года, изменив при этом имя последней, переменив "Эмилию на Эльжуню".

Мало того, для оживления действия своего биографического романа он ввел туда и мужа "Эльжуни" - пана Абрамовича. В 1804 году призванный графом Орнано "пан Абрамович" находится с Эльжуней в Париже и развивает гам бурную деятельность, чтобы вытащить во Францию Марию Лончиньскую. А это уже полнейший вымысел, так как Эмилия Бахминьская, по первому мужу Шнмановская; по второму - Цихоцкая, по третьему Абрамович, знаменитая красавица, любовница князя Юзефа Понятовского и доверенная подруга мадам де Вобан, со своим третьим мужем познакомилась только в 1810 году, а в 1804 году была еще женой полковника Михала Цихоцкого. Абрамович, который был моложе ее лет на двадцать, в это время, наверное, еще учился в одном из виленских пансионов, и ему даже не снилось, что он будет заниматься делами неведомой ему дамы из Кернози.

Есть еще один довод за то, что Эмилия Цихоцкая, стареющая красавица, не была адресаткой 1804 года, а вошла в жизнь Марии только три года спустя. В письме к матери 1807 года (также приведенном в книге Орнано)

Мария называет двух находящихся подле нее подруг:

Эльжуню и Эмилию. Так что справедливым кажется нам предположение профессора Кукеля, что таинственной Эльжуней была скорее Изабелла Эльжбета Соболевская, внебрачная дочь последнего польского короля Станислава-Августа и пани Грабовской, особа молодая,очень красивая и слывущая; кроме того, дамой с отменными свойствами характера. Все эти черты хорошо отвечают фигуре, предстающей из переписки.

III

За несколько месяцев до свадьбы Мария Лончиньская писала своей подруге, находящейся тогда с мужем в Париже (цитирую по книге графа Орнано "Жизнь и любовь Марии Валевской"):

Кернозя. 2 ноября 1804 года

Дорогая моя Эльжуня!

Вот уже три месяца, как ты меня покинула, а знать о себе давала только дважды. Неужели мои письма затерялись? А ведь я писала чуть не каждую неделю. Больше я писать не должна бы, но чувствую себя в каком-то смятении, и произошло много такого, о чем я должна тебе сказать. Дорогая, веришь ли ты в дурные предзнаменования?

Я стараюсь не верить, ибо это по-детски, но последнее время я вижу столько грустных снов и пребываю в такой меланхолии, что начинаю становиться суеверной. Сегодня я намекнула матушке, что хотела бы навестить вас в Париже, но она отнеслась к этому с явным неодобрением, прервала меня и сказала: "Мне кажется, твой брат будет недоволен этой поездкой, прежде всего потому, что ты задумала ее, не спросив его совета. Ты должна понять, что брат заменяет тебе теперь покойного отца и ты должна советоваться с ним во всем". Я чуть не расплакалась: "Раньше ты мне никогда так не говорила, - сказала я. - Что случилось?" На это она мне ответила: "Теодор (?! - М. Б.) не хочет, чтобы ты рисковала, выйдя за какого-нибудь француза, и он совершенно прав". Ах, как у меня забилось сердце! "Когда дети позволяют увлечь себя чувствам, они часто не знают, что для них хорошо, что плохо, - объясняла мне дальше матушка. - Их родители, у коих более опыта, сумеют куда лучше позаботиться об их счастье". Тогда я взорвалась: "Это вовсе не Теодор запрещает мне ехать в Париж из опасения, что я выйду за какого-нибудь француза, это ты хочешь выдать меня за какого-нибудь поляка, которого сама мне выберешь, не считаясь с тем, полюблю я его или нет".