А Волков - Зодчие

- Стало быть, думаешь - наша берет?

- Судьба! - пожал плечами Керим. - Я тебе смешное дело расскажу, урус! У нас в Казани много пленных армян, хороших пушкарей. Как ваши пришли, их всех к пушкам поставили - урусов бить.

- И метко стреляют?

- Где там метко! - ухмыльнулся Керим. - Знаешь, чего сделали? Все от пушек поубегали.

- Молодцы! - невольно вырвалось у Булата.

- Их наши мурзы переловили, нагайками отдули и к пушкам цепями приковали.

- И что же теперь? - спросил Никита.

- Сидят, лежат, отдыхают! - захохотал Керим. - Им есть не дают, а они говорят: "С голоду помрем, а в братьев-урусов стрелять не будем!" Упрямые, черти! Скоро им, наверно, башку рубить будем: пользы нет, зачем держать!.. Так заступишься за Керима, урус?

- Да уж обещал...

Перед угрюмой громадой ханского дворца сновало множество воинов. Хусаин и Керим провели Никиту между двумя четырехугольными башнями, схваченными вверху стрельчатой аркой.

Миновали несколько огромных залов, слабо освещенных зарешеченными окнами, расположенными под потолком. В залах гудел и волновался народ: беки со свитами, мурзы, нукеры - телохранители хана, муллы в белых чалмах. Многие ожесточенно спорили, размахивая кулаками; их унимали другие:

- С ума сошли - заводите драку в покоях грозного хана!

По растревоженным лицам толпы, по неровному и суматошливому гулу Булат догадался: "Плохо у них дело... Недаром они так меня уговаривают царя Ивана Васильевича обмануть!"

Перед Никитой открылся величественный тронный зал казанских ханов.

Едигер, молодой, черноусый, с красивыми, тонкими чертами лица, сидел на подушках, устилавших возвышение. За ним виднелся сеид Музафар в великолепном халате из раззолоченной материи. Сзади стояли придворные с красными бородами, с ладонями и ногтями, натертыми хной.

У дверей Никиту перехватил Джафар-мирза. Хусаин с Керимом остались у порога. Управитель шепнул Булату с кривой улыбкой:

- Видишь, уста-баши, какой удостоился чести: тебя принимает сам хан! Выполняй мои приказания!

Булат шел вперед, маленький, щуплый, но в нем чувствовалась непреодолимая сила убеждения. Подведя старика к подножию трона, Джафар-мирза сказал негромко:

- Становись на колени!

- Не стану! - ответил Никита по-татарски.

- Раб! - разразился гневом Музафар мулла.

- Полонянник - не раб! - возразил Никита.

Толпа краснобородых придворных испуганно зашелестела; Джафар злобно толкал Булата в затылок, пытаясь силой заставить его выполнить приказ.

Едигер рассмеялся и сказал:

- Оставь, мне его смелость нравится... Здравствуй, отважный урус!

- Коли по-доброму, так здравствуй, хан! - Никита поклонился чин чином, перешел на родной язык: - Что твоей ханской милости угодно?

- Угодно, чтобы ты принял наше поручение и донес царю Ивану, насколько крепка и могуча Казань!

- Али я выродок, что супротив своих пойду? - воскликнул Булат, покачав головой. - Лучше кончите меня сразу!

Слова Булата были переведены.

- Мы требуем немного: передашь, что приказано, а ваш царь сам решит кончить осаду или продолжать.

- Я не двуязычный: что на сердце, то и буду говорить! - ответил Булат.

- Смелый урус! - сказал хан Едигер. - Если бы наши все таковы были, никакая земная сила не одолела бы поклонников Мухамеда. Отпустите старика, не принуждайте к тому, что запрещает ему душа.

- Прощай, хан! - низко поклонился Булат. - Желаю тебе добра.

Управитель уловил злобный блеск в глазах Музафара и едва заметный кивок головы.

- Рано обрадовался, урус, - насмешливо заговорил Джафар-мирза, когда оставили приемный зал. - Думаешь, выйдет по-твоему?

- Это что же: жалует царь, да не жалует псарь?..

Опять Никиту пытали, истязали тело, но душу сломить не могли.

Вечером к старику прибежала Дуня.

- Эх, некстати ты, дочка, пришла! - вздохнул Булат, не в силах приподняться с соломы.

- Дедынька, замучают тебя! - зарыдала Дуня, прижимая к груди седую голову старика.

- А хотя бы и так... Один раз смерть принимать. Страшна не смерть страшна измена.

Девушка тихо плакала. А Никита продолжал:

- Как придут наши, Дунюшка, - скажи: жил-де честно и умер честно. Пускай похоронят по отцовскому обычаю.

- Не умрешь ты, дедынька!

Девушка вспрянула, глаза ее высохли. Она сорвала ожерелье из серебряных монет - единственную свою ценность, сунула сторожу:

- Ахван, милый! Подкупи палачей, лекарства возьми у костоправов... Ходи за дедынькой, как за родным отцом.

- Все сделаю по-твоему! - обещал сторож. - Бедному чувашу какая корысть в стариковой смерти! Ведь я родом с Горной стороны, а наши теперь с русскими заодно...