Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

Болезнь Ленина, хотя он в последнее время всё более отходил от оперативного руководства, объективно не могла не вызвать того или иного кризиса в политической ситуации. Конечно, если бы руководство РКП(б) и Совет Народных Комиссаров были во всем едины, то кризис можно было бы минимизировать. Увы, как раз единства-то и не наблюдалось, зато наблюдался очередной раскол.

И это – на фоне того, что к концу 1922 года в государственной жизни России получали своё завершение объединительные процессы! После временного торжества сепаратизма, охватившего бывшую Российскую империю с 1917 года, дело шло к объединению почти всех её территорий в рамках нового единого государства. РСФСР (в состав которой тогда входили и среднеазиатские регионы), Украинская ССР, Закавказская федерация в составе Азербайджана, Армении и Грузии, и Белорусская ССР завершали процесс образования Союза Советских Социалистических Республик – СССР.

6 октября 1922 года на пленуме ЦК РКП(б) была образована комиссия под председательством Сталина для разработки окончательного проекта союзного договора, шли последние утряски и увязки, а 23 декабря в Москве открылся Х Всероссийский съезд Советов – последний отдельный «российский» съезд накануне первого общего – союзного.

В ночь перед его открытием у Ленина отказали правая рука и правая нога – его надежды на выступление на российском, а затем и на первом союзном съезде в одночасье рухнули. И свою последнюю – как оказалось – публичную речь Ленин произнес 20 ноября 1922 года на пленуме Московского совета, заседавшего совместно с пленумами всех районных Советов Москвы.

Ленин появился в Большом театре уже под занавес пленума, когда депутаты Ильича не ждали. Встретили его овацией, а он, переждав гром аплодисментов (вот уж тут эта метафора была к месту) и троекратное исполнение оркестром «Интернационала», начал:

– Товарищи! Я очень сожалею и очень извиняюсь, что не мог прибыть на ваше заседание раньше. Вы, насколько мне известно, собирались несколько недель тому назад устроить мне возможность посетить Московский Совет. Мне не удавалось сделать это потому, что после болезни, я, выражаясь языком профессионалиста, потерял работоспособность на довольно длительный срок и в силу уменьшения работоспособности мне пришлось откладывать с недели на неделю это выступление… [1318]

Вся речь Ленина обнаруживала не только сохранение им полной ясности и глубины его политических мыслей, но и его твёрдое убеждение в том, что он ещё длительное время будет полноценно, хотя, скорее всего, и с меньшей интенсивностью, работать на своём советском посту Председателя Совнаркома.

В текущих делах по партии его подменял Сталин, по Совнаркому же он опирался на Цюрупу и Рыкова, а в последнее время – ещё и на Каменева, о чём в речи 20 ноября и сказал.

Вернувшись после отдыха в Москву 2 октября 1922 года Владимир Ильич опять с головой ушёл в работу, хотя и в Горках он уже работал. Среди его достаточно обширной «горкинской» переписки начала осени 1922 года выделю письмо от 25 сентября, где Ленин напоминал замнаркома юстиции Крыленко о необходимости выпуска к 5-летнему юбилею Советской власти полного свода её законов и просил «разбудить» на этот счёт отдел кодификации.

А уж в Москве проблемы повалили валом! Вопросы Красина по наркомату внешней торговли и вопросы Чичерина – по наркомату иностранных дел; анализ сводки по золотому запасу и рассмотрение ассигновок на электростанцию под Тифлисом; постройка писчебумажной фабрики в Карелии и разработка новых месторождений слюды – это лишь отдельные элементы рабочей московской «мозаики» Ленина осенью 1922 года.

Поэтому его последняя публичная речь отнюдь не походила на что-то вроде завещания, она была деловой и касалась текущего. Однако некоторые её моменты звучали программно, как, например, тогда, когда Ленин говорил:

– Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем, чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и прыгнуть вперёд… Раньше коммунист говорил: «Я отдаю жизнь», и это казалось ему очень просто, хотя это не всякий раз было просто. Теперь же перед нами, коммунистами, стоит совершенно другая задача. Мы теперь должны всё рассчитывать, и каждый из вас должен научиться быть расчётливым… Мы должны рассчитывать в обстановке капиталистической… [1319]

Или вот, ещё одно сильное место этой речи:

– Нам надо взять правильное направление, нам надо, чтобы всё было проверено, чтобы все массы и всё население проверяли наш путь и сказали бы: «Да, это лучше, чем старый строй». Вот задача, которую мы себе поставили. Наша партия, маленькая группа людей по сравнению со всем населением страны, за это взялась. Это зёрнышко поставило себе задачей переделать всё, и оно переделает… Что это не утопия, а что это дело, которым живут люди, мы это доказали… Нужно переделать так, чтобы всё большинство трудящихся масс сказало: «Не вы себя хвалите, а мы вас хвалим, мы говорим, что вы достигли результатов лучших, после которых ни один разумный человек никогда не подумает вернуться к старому… [1320]