Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

В 1910 году в Германии было 50 563 почтовых учреждения и 38 799 телеграфных, а в России – 15 701 почтовое и 4 226 телеграфных…

В 1910 году на Россию (без Финляндии) приходился 1 (один) телефонный абонент на 1 тысячу жителей, во Франции – 5, в Англии – 13, в Германии – 15, а в США и вовсе 76! [858]

А продовольственный вопрос!

Как обстояли дела в царской России со снабжением, например, сахаром, хорошо описано в монографии В. Я. Лаверычева. Там цитируется донесение от октября 1915 года командующему армиями Северного фронта, где сообщалось, что во Всероссийском обществе сахарозаводчиков „произошла перегруппировка и во главе всего дела встали два еврея: Гепнер и Абрам Добрый. Гепнер оказался владельцем заводов Терещенко, и его финансирует Русско-Азиатский банк, Добрый – владельцем заводов Бродского, он же директор Киевского отделения Русского для внешней торговли банка. При поддержке указанных банков Гепнер и Добрый дирижируют в Союзе сахарозаводчиков, устанавливают количество производства, цены на сахар, место его хранения и определяют количество товара, подлежащего выпуску на рынок“ [859].

Более подробно дела этой „сладкой парочки“ и К 0описал знаменитый русский контрразведчик Николай Батюшин (к сожалению, ставший белоэмигрантом) в книге „Тайная военная разведка и борьба с ней“. Он пишет, что „толчком для расследования причин царствования тогда у нас экономической разрухи явилось исчезновение с рынка сначала сахара, а затем хлеба и других предметов первой необходимости“. Было учреждено Бюро по продаже сахара – Центросахар, однако, „невзирая на то, что во главе Центросахара стал энергичный, глубоко знающий своё дело Черныш, неподкупной притом честности, утечка сахара была всё-таки огромной…“

Ещё бы – „хлопотами“ Абрама Доброго, Израиля Бабушкина и Иовеля Гепнера „около 30 000 000 пудов рафинада, или одна треть годового его производства, была сосредоточена на нашей границе с Персией, на Кавказе и в Средней Азии…“, а оттуда сахар утекал за рубеж.

„То же, приблизительно, – прибавлял Батюшин, – было установлено и с отправкой во время войны за границу жмыха для корма скота“ [860].

И всё описанное выше было лишь цветочками… Подумаешь, сахар… Возникали острые проблемы со снабжением городов хлебом!

Уже царская Россия вынуждена была вводить хлебную продразвёрстку и регулирование продажи хлеба, а „временная“ Россия – тем более. И вот как обстояли дела к концу „временного“ правления…

Скажем, в начале лета 1917 года из Петрограда выехало на дачи 250 тысяч человек, а снялись с хлебного учёта лишь 10 тысяч. В результате из-за „гуляющих“ хлебных карточек происходила утечка продовольствия, причём эти карточки находились на руках у состоятельных слоёв населения: осенью 1917 года население Петрограда не превышало 2,3 миллиона человек, а на октябрь было выдано 2,5 миллиона основных и 934 тысячи дополнительных карточек…

Развитие огородничества в черте Петрограда блокировалось частными владельцами возделываемых земель, которые получали крупные барыши на спекуляции овощами и не хотели увеличивать площади огородов.

С 31 августа 1917 года не большевики – они тогда у власти не стояли, а „временные“ власти вынуждены были уменьшить хлебный паёк в Петрограде для лиц физического труда до 1 фунта (400 г.) в день, и для остальных категорий населения – до Ѕ фунта. Самым же страшным было то, что ситуация всё время ухудшалась. Резко сократились продовольственные перевозки как по Мариинской водной системе, так и железнодорожным транспортом… Хлеба „временный“ Петроград получал к осени на 100 000 пудов меньше ежемесячной потребности и подвоз его постоянно сокращался [861].

В подобном положении оказывалась не только столица. По данным, приводимым жандармским генералом Спиридовичем, в сентябре 1917 года „продовольственные беспорядки имели место: 2 сентября в Житомире, 11—28-го – в Харькове, 12–15 – в Тамбове, 12-го – в Уфе, 13-го – в Полтаве, 12-го – в Астрахани, 12-го – на Урале, 14-го – в Казани, 17-19-го – в Орле, 19-го – в Острогожске, Екатеринбурге и Бахмуте, 21-го – в Одессе, 24-го – в Кишинёве, 25-26-го – в Бендерах, 28-го – в Севастополе, 30-го – в Мелитопольском и Днепровском уездах Симферопольской губернии, в конце сентября – на Дону и по многим другим пунктам“.

А в Ташкенте „начавшиеся 10 сентября 1917 на почве продовольствия беспорядки перешли в настоящий бунт“, и для „подавления и покорения народившейся краевой советской власти правительству пришлось командировать в Ташкент целый карательный отряд, который 26 сентября положил конец восстанию“ [862].