Сергей Кремлев - Ленин. Спаситель и создатель

И вот теперь, осенью 1917 года, «временная» Россия, приняв от царской России эстафету управленческой немочи и человеческой бездарности, поставила нацию на грань катастрофы…

Государственное руководство Российской империи образца ХХ века было во всех сферах и на всех уровнях бездарным – каков «поп», таков и «приход». Вспомним хотя бы признания генерала Курлова – он, сам того, конечно, не желая, вполне выпукло описал бездарность царских управленцев, «эвакуировавших» Ригу в 1915 году.

Но те, в чьих руках оказалась судьба России после Февраля 1917 года были ещё ничтожнее и бездарнее…

Есть точный критерий деятельности людей: «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Итак, по плодам их узнаете вы их».

Это – не Ленин!

Это – Евангелие от Матфея, глава 7, стихи 18 и 20.

Так вот, «керенско-милюковско-черновские» плоды восьмимесячного «временного» правления были только худыми…

Такими же худыми были и плоды пятимесячной деятельности эсеро-меньшевистского ЦИКа, избранного глупцами-делегатами первого Съезда Советов, которых послали в Петроград десятки миллионов глупцов по всей России!

Глупцов, глупцов, ибо умные избрали бы умных делегатов Первого Съезда Советов, то есть таких, которые избрали бы большевистский ЦИК во главе с Лениным.

Ах, как это изменило бы историю России сразу к лучшему и умному!

Увы, вышло не так! И в том, что массы сделали тогда неверный выбор их убеждали всё более плоды деятельности и бездеятельности самого Временного правительства и эсеро-меньшевистского ЦИКа.

Ни в одной сфере жизни ни один состав Временного правительства, как и первый состав ЦИКа Советов, ничего за время своей власти не улучшили, зато ухудшили они всё!

И при этом не только как политики и руководители, но и как люди в их личностной сути, никто из тогдашних – ни восьми—, ни пятимесячных «лидеров» России Ленину в подмётки не годился!

Если кто-то думает, что «красный» Кремлёв очень уж строг к «выдающимся фигурам», ему не нравящимся, то приведу мнение человека, который этих «деятелей» на своём веку перевидал в избытке.

Пора, пора познакомить читателя с очень интересным современником той эпохи – Яковом Васильевичем Глинкой (1870–1950), представителем одного из самых известных и древних дворянских родов России.

Ровесник Ленина, Глинка, как и Ленин, имел диплом юридического факультета Петербургского университета и в 1895 году был принят на службу в одно из наиболее престижных правительственных учреждений – Государственную канцелярию, которая вела дела Государственного Совета.

С апреля же 1906 года Глинка был откомандирован для ведения делопроизводства в открывавшуюся Государственную думу. Там он провёл 11 лет, поднявшись до чина действительного статского советника, равнозначного чину генерал-майора, и поста управляющего делами, то есть – руководителя аппарата Думы.

Послеоктябрьская биография Глинки почти уникальна для среды крупнейших аппаратных работников Российской империи – после ряда мытарств он стал театральным художником, успешно работал в ряде столичных и провинциальных театров, а с августа 1938 года осел в Ульяновском драматическом театре, в Ульяновске же и скончался.

С марта 1910 года Глинка вёл дневник, изданный в 2001 году под названием «Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906–1917», с приложением небольших «Воспоминаний о Февральской революции и последующем жизненном пути», написанных Яковом Васильевичем незадолго до кончины.

Публикатор материалов Глинки – некто Борис Витенберг, утверждает в предисловии составителя, что на воспоминаниях-де Глинки «сказалась политическая конъюнктура советского времени», и что «февраль 1917 г. в воспоминаниях Глинки прямо вызывает ассоциации с советскими кинолентами 30-х гг. о революции Октябрьской, а уничижительная характеристика А. Ф. Керенского в мартовские дни как будто предназначена для будущего придирчивого сталинского цензора» [851].

Однако это на оценке самого Витенберга сказалась политическая конъюнктура антисоветского времени, а Глинка свои записи для публикации не предназначал, зато тех, о ком писал, знал – в отличие от Витенберга, прекрасно.

И вот какой была оценка Керенского – ещё как члена царской Государственной думы, Глинкой – честным русским человеком, объективность которой была безосновательно подвергнута сомнению Витенбергом:

«Неврастеник, адвокат по профессии, он горячо произносил свои речи, производил впечатление на женский пол и доставлял большое неудовольствие сидящим под кафедрой оратора стенографам, обрызгивая их пенящейся у рта слюной. Многие считали его кретином…» [852]