Джордж Манро - Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город

Третья трудность имеет отношение к использованию статистических данных XVIII в. Имеешь ли дело с населением города, с количеством товаров, ему поставляемых, с объёмами импорта и экспорта, с численностью и величиной экономических предприятий или с уровнем заработной платы и цен – всюду встречаешь не согласующиеся друг с другом, противоречивые наборы цифр. Уже в XVIII в. некоторые из этих статистических данных вызывали столько вопросов, что возникали серьёзные сомнения в их надёжности. Например, цифры по импорту и экспорту показывают только те товары, которые проходили через таможню, однако, по донесениям, большой размах имела контрабанда; она настолько отягощала собой импорт, что переворачивала с ног на голову положительный баланс законно проводившейся торговли. Но если цифры столь чудовищно неточны в целом ряде случаев, то можно ли им доверять вообще? И если на их точность полагаться нельзя, то какой смысл или какое основание ими пользоваться?

Очевидно, что статистические сведения, восходящие к XVIII в., надо использовать с осторожностью, но полностью игнорировать их было бы глупо. Когда подобная информация появляется в таких работах, как сочинения Георги и Шторха (а оба они были учёными, причем Шторх даже статистиком по образованию), то к ней можно относиться с большой долей доверия. Большинство официальных цифр можно привлекать к делу, хотя и с оглядкой, если применять один из двух следующих подходов. Так, наличие цифр в источниках уверенно указывает на то, что определённый вид деятельности реально осуществлялся на некотором количественном уровне; учёт мог быть неполным, но он даёт минимальную цифру. Например, часть производившихся торговых операций может оставаться от нас скрытой, но мы твёрдо знаем, что хотя бы на каком-то конкретном уровне данная торговля существовала. Что касается вопроса о том, сколько ещё могло быть и сколько осталось неучтённым, то это уже дело оценок и здравого смысла. Другой подход состоит в допущении того, что статистика показывает, хотя бы в некоторой степени, связи или соотношения между теми или иными явлениями либо видами деятельности. Зафиксированное число рождений и смертей может быть неточным, но изменения, которые они демонстрируют с течением времени, можно считать отражением реальной динамики. Ни один набор цифр невозможно подвергнуть полной проверке, но допущение гласит, что их можно использовать, с само собой разумеющимися оговорками, если нет свидетельств, ставящих под сомнение хотя бы такую степень достоверности. Других цифр у нас нет, а потому имеющиеся данные статистики можно привлекать с не меньшей уверенностью, чем те субъективные и бездоказательные упоминания, которые дошли до нас в нарративных источниках.

Чтобы оценить экономическое и социальное развитие Санкт-Петербурга, надо иметь представление о самом городе. Поэтому в 1-й главе книги описан физический облик Петербурга в 1762 г. Население города является предметом 2-й главы, которая рассматривает как его численный рост, так и социальный состав. Третья часть настоящего исследования, главы 3 и 4, посвящена структуре и функциям городского управления, причём особое внимание уделено переменам, произведённым в них под руководством Екатерины II. Следующие три главы касаются экономической жизни Петербурга. Важной особенностью города была его удаленность от источников товаров повседневного потребления, и в главе 5 рассказывается о том, как решались проблемы снабжения и поддержания экономической жизнеспособности города. В главах 6 и 7 рассматривается развитие коммерции и промышленности. Четвертый раздел исследования, глава 8, возвращает нас к внешнему облику города, каким он стал к концу екатерининского царствования под влиянием перемен, произошедших после 1762 г. Наконец, глава 9 помещает Петербург в общероссийский контекст.

Все даты приводятся по юлианскому календарю, который действовал в России в XVIII столетии. Этот календарь тогда на 11 дней отставал от привычного нам григорианского календаря.

Санкт-Петербург, основанный на невских берегах в 1703 г., с самого рождения раскинулся здесь необыкновенно широко и просторно. В первый же год своего существования город начал разрастаться из трёх отдельных центров. На северном берегу Невы, в Петропавловской крепости, стоял многочисленный военный гарнизон. Напротив, на южном берегу главного русла реки, расположились военно-морские судостроительные верфи, известные как Адмиралтейство. А на Васильевском острове – обширном, по форме несколько напоминающем ромб, – развивался к западу район, предназначенный для жилой застройки. Наличие не одного, а трёх самостоятельных исходных центров заранее говорило о том, что Санкт-Петербургу никогда не суждено было стать компактным средоточием населения.