Тимофей Грановский - Лекции по истории позднего средневековья

Запись Бессонова — наиболее полная из всех имеющихся за этот год. Она особенно ценна, так как на большей части этой рукописи имеется правка самого Грановского, на полях многих страниц есть пометы — «1849 г.», «1850» и указания на день, когда читалась лекция. Часть рукописи (лл. 1–74, 191–206) представляет собой черновую запись Бессонова, сделанную непосредственно на лекциях: слова подчас сокращены и расшифровывались Бессоновым впоследствии. Другая часть (лл. 75–190) содержит перебеленный Бессоновым текст записей лекций 22–49‑й. Именно на этой беловой части имеется правка Грановского. Очевидно, впоследствии Бессонов переплел вместе две разные тетради.

Вторая запись принадлежит Петру Бартеневу. Она представляет собой в основном черновой, необработанный текст и потому точнее всего воспроизводит живую речь Грановского. В черновой записи, сделанной рукой Бартенева, в середине и в конце текста содержатся переписанные разными почерками и даже литографированные записи отдельных лекций.

Третья запись — студента второго курса юридического факультета Дмитрия Наумова. Это — текст лекций Грановского, переписанный набело, частично писарем, частично — Наумовым. Часть лекций в записи Бессонова, исправленная Грановским, в записи Наумова уже учитывает правку лектора.

Это дает нам право предположить, что и первая часть записей (черновая и неправленая в тетради Бессонова) правилась Грановским по другому, не дошедшему до нас беловому экземпляру, и эта правка тоже учтена в первой части рукописи Наумова. К сожалению, студенческие записи лекций не могут передать, конечно, всю красочность изложения материала. Живое, горячее устное слово Грановского порой становится тусклым и бесцветным в этих беглых записях.

Из трех студентов, записи которых используются в настоящем издании, двое — П. А. Бессонов и П. И. Бартенев — сыграли впоследствии выдающуюся роль в истории русской науки и литературы. Бартенев с 1863 г. издавал «Русский архив», журнал, на страницах которого публиковались ценнейшие материалы по истории науки, культуры, важные для отечественной истории архивные документы XVIII–XIX вв. Примыкая, как и Бессонов, к славянофилам, Бартенев в то же время, как теперь установлено, был одним из тайных корреспондентов «Полярной звезды». С опасностью для жизни ездил он в Лондон к Герцену. П. А. Бессонов, в будущем известный славист и литературовед, с 1879 г. профессор Харьковского университета по кафедре славянских наречий, со студенческих лет собирал русские, белорусские песни, позднее он издал собрание болгарских и сербских песен, снабдив их комментариями. Известен своей деятельностью и Д. А. Наумов, ставший с 1865 г. председателем Московской губернской земской управы.

Поэтому значение записей этих студентов выходит даже за пределы интереса к научному и педагогическому наследию Грановского. Это также страницы биографии двух других ученых, материалы для истории русского студенчества и Московского университета в переломную эпоху русской жизни. С этой точки зрения не могут не привлечь внимания интересы этих студентов, их духовный облик.

Сохранился достаточно широкий круг источников для знакомства с этим вопросом: переписка Петра Бессонова, Александра Прейса, Алексея Казановича, Владимира Собчакова и других студентов с Петром Бартеневым. Любопытные сведения об их жизни дают дневник П. И. Бартенева и воспоминания студента Александра Северцова.

Известно, как велико было влияние Грановского на студентов и их увлечение его лекциями. Тесное общение студентов с Грановским прививало им интерес не только к большим проблемам истории, но и к жгучим вопросам современности. Переписка и дневник содержат свидетельства о встречах и беседах студентов с Грановским, об их отношении к бурным событиям этого времени. «…Был поутру у Грановского, — записывает в своем дневнике Бартенев, — говорили о подлостях современной и особенно французской внутренней политики, о донашиваемой цивилизации…». Сходные вопросы обсуждаются Грановским, возмущенным наступлением реакции во Франции после подавления революции 1848 г., и в беседах с Северцовым.

Круг студенческих интересов широк: наука и политика, музыка, литература, театр. Тонкие замечания о Шуберте, сближающие его романтику с настроениями поэзии Лермонтова, делает в своем письме к Бартеневу студент Прейс. Казанович и Бартенев обмениваются мнениями о повести «Кто виноват?». Интересно письмо Казановича Бартеневу о «Мертвых душах»: роман Гоголя дает ему повод для большого разговора о тяжелом положении крестьянства, особенно белорусского. В письмах Бессонова, Казановича, Собчакова и других студентов к Бартеневу, в которых, естественно, много места занимают университетские новости, неизменно вторгается бурлящая вокруг них жизнь.