Тимофей Грановский - Лекции по истории позднего средневековья

Крупнейшей в промышленном и торговом отношении страной, входившей тогда в состав Испанской монархии, Грановский считал Нидерланды, которые были, подчеркивал он, «перлом в венце испанского короля» (л. 130 об.).

Хозяйство Испании к концу XVI в. переживает упадок. Причину этого историк видит не только в истощавшей экономику Испании борьбе с Нидерландами, но и в том, что большая часть доходов из американских рудников «шла в частные руки» (л. 145 об.).

Нидерландская революция, которую Грановский рассматривает в тесной связи с историей Испании XVI в. (лекции 34–36‑я), представляется ему прежде всего как освободительное движение. Религиозная окраска этого движения не заслоняет главной его задачи, с точки зрения Грановского, — патриотической, национальной. Грановский лишь вскользь затрагивает возникшие в ходе освободительного движения в Нидерландах социальные проблемы, отмечает расхождение интересов знати и народа, рассказывает о выступлении гезов и иконоборчестве. Он обращает внимание на карательную политику герцога Альбы, который «казнил, можно сказать, весь народ, обложив его… налогами» (л. 137 об.). Деспотизм и жестокость Альбы встретили сопротивление народа. Ярко, с увлечением рассказывал Грановский студентам об осаде Лейдена, об отваге и героизме его защитников, изнемогавших в кольце осады, но не сдавшихся врагу.

В ранее прочитанных лекциях (16‑й и 17‑й) Грановский говорил об усилении монархии во Франции в первой половине XVI в. Он отмечал своеобразие французского гуманизма, рассказывал о реформационном движении, о галликанизме. В лекциях 38–40‑й Грановский показал Францию времен религиозных войн, переросших в многолетние гугенотские войны. Не вдаваясь в детальный анализ расстановки общественных сил во время этих войн, Грановский подчеркивал, что для оскудевшего французского дворянства протестантизм оказался политическим знаменем. Он показывал позицию горожан в ходе религиозных войн, отмечая безучастность основных масс крестьянства к тогдашним религиозным разногласиям, к гугенотской оппозиции. С возмущением рассказывает он о Варфоломеевской ночи, расценивая ее как «бесполезное преступление» (л. 165).

Рисуя реалистические образы политических деятелей этой эпохи, Грановский подчеркивает безразличие Генриха IV как к католической, так и к протестантской религии, отмечая, что его переходы от одной религии к другой диктовались изменениями политической ситуации. Признавая общую прогрессивную направленность деятельности Генриха IV, Грановский, однако, отмечает его жестокость и политическое вероломство.

Грановский сумел создать стройный, насыщенный богатым фактическим материалом курс истории позднего западноевропейского средневековья. Историчность в подходе к прошлому, стремление не ограничиваться освещением истории одних только европейских народов, глубина и самостоятельность истолкования многих узловых проблем истории этого периода, что в значительной степени объясняется демократичностью идейных позиций Грановского, делало курс выдающимся явлением в университетской жизни и исторической науке того времени.

В первой лекции, открывавшей этот курс, Грановский определяет место и значение «новой истории» в общем процессе исторического развития. Он подчеркивает связь эпох и периодов, борьбу между наследием ушедших времен и вновь возникающими требованиями общественного развития. Именно поэтому «явления новой истории так разнообразны и так обусловлены, что обозреть их можно, только став на вершину науки современной». Грановский и являлся тем ученым, который стоял вполне на уровне тогдашней прогрессивной науки. Он был, как отмечал Н. Г. Чернышевский, просветителем своей нации, «одним из первых историков нашего века, ученым, который был не ниже знаменитейших европейских историков».

В отделе письменных источников Исторического музея хранится толстая переплетенная тетрадь (206 л.) студента Петра Бессонова, содержащая записи курса Грановского, прочитанного студентам третьего курса историко–филологического факультета в 1849/50 учебном году. Текст записи Бессонова и публикуется в этой книге. Однако запись Бессонова — не единственный дошедший до нас текст курса 1849/50 учебного года. Этот курс Грановского по «новой истории», дошел до нас в нескольких параллельных студенческих записях.

Для курсов 1841/42, 1843/44, 1850/61, 1853/54 годов пока найдено только по одной — единственной записи или сохранились лишь фрагменты второй записи за один и тот же год. Таким образом, публикация именно курса 1849/50 учебного года продиктована не только тем, что он создавался в пору зрелости ученого, но и тем, что он сохранился в нескольких записях студентов.