Герберт Вотте - Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

15 мая 1860 года Ливингстон со своим братом, доктором Кёрком и согласившимися возвратиться макололо тронулись в путь. Местами он пролегал вдоль Замбези, иногда приходилось пробираться по холмам, лежавшим в стороне от нее, пересекать долины многочисленных рек и ручьев. Первое время ни одна ночь не обходилась без приключений: всякий раз кого-нибудь не досчитывались. Под покровом ночи "беглецы" возвращались в Тете. Напрасны были слова Ливингстона: если кто желает возвратиться в Тете, нужно просто сказать ему об этом, он никого не задержит. "Когда мы добрались до холмов Кебрабаса, не досчитались уже тридцати человек - это почти одна треть экспедиции. Если так будет продолжаться, мы не сможем дотащить до места назначения грузы, приобретенные мной для Секелету". Однако вскоре побеги прекратились.

Выше этих порогов путники двигались по плодородным равнинам. Здесь прежде обитало и находило пропитание многочисленное население, но теперь в результате войн и охоты за невольниками этот район обезлюдел. Как свидетельство недавней деятельности человека на полях разоренных деревень, среди бурно разросшегося бурьяна все еще сохранялся хлопчатник.

Дни протекали в размеренном однообразии. Вечерами на остановках разбивали лагерь, и в соответствии с установленным самими макололо порядком каждый занимал свое место: англичане в середине, вокруг них располагались макололо... Место для костра выбирали так, чтобы дым не шел в лицо англичанам. Одни в это время срезали сухую траву для ложа англичан, другие расстилали на траве шерстяные одеяла и кожаные пальто, клали у изголовья дорожные сумки, ружья, револьверы и вблизи ног разводили костер. "У нас не было палатки, не было другой крыши, кроме ветвей дерева, но какой чудесный открывается вид, когда смотришь вверх на яркое лунное небо, усеянное мерцающими звездами: на этом фоне четко вырисовывается каждая веточка, каждый листочек".

Макололо пользовались спальными мешками, сшитыми из двух циновок, изготовленных из пальмовых листьев. После ужина люди не сразу ложились спать, они садились вокруг костров и долго еще беседовали или пели.

"Разбив лагерь, один или двое из нас, белых, обычно отправляются на охоту, не столько ради удовольствия, сколько из необходимости: надо добыть побольше мяса. Мы охотно берем с собой одного макололо, который доставил бы дичь в лагерь". Но бывало и так, что никто не изъявлял желания идти все ссылались на усталость. Тогда Ливингстону приходилось идти одному. В этом случае, если ему удавалось убить крупную дичь, он должен был проделывать двойной путь - воротиться в лагерь и привести людей к месту, где находилась добыча, которую им предстояло забрать. Кто бы еще из европейских исследователей стал проделывать двойной путь только ради того, чтобы лишний раз не побеспокоить своих усталых спутников? "Лишь бескорыстное благодеяние... только оно может убедить людей, что мы руководствуемся благими целями, только так мы добьемся искреннего уважения к себе". Этого уважения, на котором основывался его авторитет, Ливингстон по праву добился еще во время своего путешествия через материк с запада на восток. Теперь это уважение проявлялось повсюду: знакомые принимали его радушно, как хорошего друга. Некоторые вожди, недоверчиво относившиеся к нему прежде, теперь проявляли желание познакомиться с ним и оказывали ему искреннее гостеприимство.

"Встаем мы на рассвете, примерно в пять часов, пьем по чашке чая и съедаем по сухарю. Люди свертывают одеяла и кладут их в дорожные сумки. Другие привязывают свои спальные мешки и котелки к концам палки, которую они перекидывают через плечо. Повар укладывает посуду и продукты. Когда встает солнце, мы уже в пути. Около девяти утра, если попадется подходящее место, делаем привал и завтракаем. Чтобы не терять времени, пища готовится обычно с вечера, и теперь остается только подогреть ее. После завтрака сейчас же продолжаем путь. В полдень немного отдыхаем, затем снова в путь... Мы редко бываем на ногах более пяти-шести часов за день. При столь жарком климате этого вполне достаточно, чтобы чрезмерно не переутомлять себя. Я не прибегал к тому, чтобы какими-либо мерами подгонять своих спутников на марше; торопиться ради тщеславия - вот, дескать, как быстро мы проделали путь - это значит совершать глупость. Напротив, уважение чувств спутников, спокойное наблюдение во время марша за природой и людьми и, наконец, возможность наслаждаться вместе с ними столь необходимым отдыхом - все это делает путешествие в высшей степени приятным".