Рафаэль Гругман - Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна

«Забывчивость» Майского легко объяснима: в разгар «дела врачей», за две недели до смерти Сталина, он был арестован и помещён в одиночную камеру, в которой без предъявления обвинений пробыл более двух лет до освобождения в июле 1955 года. Такой оказалась цена, заплаченная им за контакты с лидерами сионистов.

«Роман» Сталина с сионистами завершился зимой 1949-го. Вождь заговорил о борьбе с сионизмом и космополитизмом, попутно обвинив в этом всех советских евреев, и «жертвами» нового курса в высшем политическом руководстве страны стали Берия, Молотов и Микоян. Но об этом позднее. О прежнем партнёрстве в Кремле предпочитали умалчивать, и опытный дипломат, получив уроки тюремной грамоты, держал язык за зубами. А Голда Меир и Бен-Гурион, зная о годах, проведенных им в тюрьме, благоразумно исключили из своих воспоминаний страницы, которые могли бы ему повредить.

Хотя палестинский вопрос не был официально внесён в повестку дня Ялтинской конференции (4–11 февраля 1945 года), в частных беседах лидерами «большой тройки» он затрагивался. Держа в уме тайную мечту создать советский форпост на Ближнем Востоке, Сталин заявил Рузвельту, что мировое сообщество несёт ответственность за судьбу еврейского народа и после случившегося обязано создать условия, исключающие в будущем дискриминацию евреев. Советский вождь высказался за создание в Палестине еврейского государства и поддержал требование сионистов о неограниченной еврейской иммиграции в Палестину.

Придерживались ли такой же позиции две другие великие державы? Как бы не так!

Рузвельт лавировал, зная нежелание Черчилля идти навстречу чаяниям сионистов, юлил и делал противоречивые заявления. Возвращаясь после Ялтинской конференции в Вашингтон, он пригласил на борт своего крейсера короля Саудовской Аравии, арабских лидеров Ливана, Сирии и Египта и успокоил их обещанием, что любое решение, связанное с Палестиной, будет принято только после всесторонних консультаций с арабами и евреями. Он заверил их, что не поддержит решение, которое арабы могли бы расценить как враждебное. В Вашингтоне он повёл себя иначе. «Покупая» голоса избирателей-евреев, Рузвельт принял в Овальном кабинете раввина Уайза, влиятельного в еврейской общине политического деятеля, и на прямой вопрос, подтверждает ли он сделанные осенью в ходе предвыборной кампании обещания о поддержке неограниченной еврейской иммиграции в Палестину и о создании еврейского государства, беззастенчиво заверил того, что всё остаётся в силе. Когда успокоенный Уайз удалился, Рузвельт телеграфировал королю Саудовской Аравии о неизменности своей ближневосточной политики.

Двуличное поведение Рузвельта лишь частично объяснялось его болезнью (он был ослаблен гипертоническими атаками и умер через два месяца после завершения Ялтинской конференции, 12 апреля 1945 года). Он склонялся к позиции Госдепартамента, избегавшего конфликта с арабскими странами и выступавшего против создания еврейского государства. Госдеп и раньше не благоволил к евреям, а с окончанием строительства нефтепровода запах саудовской нефти дошёл до коридоров Белого дома и стал влиятельным фактором, определяющим внешнюю политику США. Незадолго до смерти, беседуя с Джозефом Проскауэром, президентом Американского еврейского комитета, Рузвельт печально развёл руками, поясняя причину отказа от ранее сделанных обещаний: «Из-за ситуации с арабами в Палестине ничего сделать нельзя».

Дэвид Найлс, помощник Рузвельта, позже, осмысливая противоречивые обещания, раздаваемые президентом, писал: «У меня имеются серьёзные сомнения в том, что Израиль появился бы на свет, если бы Рузвельт был жив» [23] Sachar H. M. A History of Israel from Rise of Zionism to Our Time. — New York: Alfred A. Knopf, 2002. .

Новый президент Гарри Трумэн также придерживался проарабской позиции, и не склонен был из-за Палестины ссориться с англичанами.

Сталин, ненавистник Черчилля и единственный из трёх мировых лидеров, не связанный дивидендами от ближневосточной нефти, принял твёрдое решение оказать сионистам политическую поддержку. В Палестине он намеревался ударить по английским интересам на Ближнем Востоке.

Фултон, штат Миссури, Вестминстерский колледж, 5 марта 1946 года.

По иронии судьбы, день в день за семь лет до кончины Сталина, Черчилль обвинил Советский Союз в создании «железного занавеса», а коммунистические организации — в угрозе демократии. Речь в Фултоне назовут началом «холодной войны». Как оказалось, она растянулась на сорокалетие.