Альберто Мангуэль - История чтения

Некая тайна была не только в самом процессе чтения, но и в том, как я решал, что именно буду читать, роясь на полках магазинов Тель-Авива, Кипра, Гармиш-Партенкирхена, Парижа и Буэнос-Айреса. Много раз я выбирал книги только по обложке. Были моменты, которые я помню даже сейчас: например, как я смотрел на украшенные виньетками суперобложки серии «Rainbow Classics» (издательство «World Publishing Company», Кливленд, Огайо) и наслаждался скрытым под суперобложкой переплетом, и уносился вдаль вместе с Хансом Бринкером из «Серебряных коньков» (кстати, эта книга мне не понравилась, и я ее так и не дочитал), «маленькими женщинами» и Гекльберри Финном. Все эти книжки предваряли предисловия Мэй Лэмбертон Беккер, озаглавленные «Как была написана эта книга», и я до сих пор считаю их образцом того, как надо говорить о книгах. «Холодным утром в сентябре 1880 года, когда в окна забарабанил ледяной шотландский дождь, Стивенсон пододвинул кресло поближе к огню и начал писать», — говорилось в предисловии мисс Беккер к «Острову сокровищ». Этот дождь и этот огонь сопровождали меня все время, пока я читал.

Помню витрину книжного магазина на Кипре, где останавливался на несколько дней наш корабль, полную книжек о Нодди [12] Нодди — персонаж серии сказок и мультсериала «Игрушечная страна». ( Примеч. перев .) в разноцветных обложках, и то, с каким удовольствием я воображал, что строю вместе с Нодди дом из нарисованных на обложке кирпичей. (Позже, ни чуточки не стесняясь, я наслаждался серией «Дерево желаний» Энид Блайтон тогда я еще не знал, что английские библиотекари считают эти книжки «сексистскими и снобистскими».) В Буэнос-Айресе я открыл для себя серию «Робин Гуд» в картонных обложках, с портретом каждого героя черной краской на ярко-желтом фоне, и прочел пиратских «Тигров Малайзии» Эмилио Сальгари, романы Жюля Верна и «Тайну Эдвина Друда» Диккенса. По- моему, я не читал краткое содержание на обложке, чтобы узнать, о чем книга; не знаю даже, печатали ли вообще краткое содержание на книгах моего детства.

Думаю, я читал, по меньшей мере, двумя способами. Были книги, которые я проглатывал целиком, затаив дыхание, следил за развитием сюжета, легкомысленно пренебрегая подробностями, в постоянно ускоряющемся ритме переворачивая страницы, так я читал Райдера Хаггарда, «Одиссею», Конан Дойля и Карла Мая, немецкого автора повестей о Диком Западе. Другие я читал очень медленно, мусоля текст в поисках новых смыслов, наслаждаясь самим звуком слов и тем, что слова скрывали от меня, тем, что, как я подозревал, было слишком ужасно или слишком прекрасно, чтобы оставаться на поверхности. К книгам этого, второго типа есть в них что-то от детективов я относил Льюиса Кэрролла, Данте, Киплинга и Борхеса. Кроме того, я читал книги в соответствии с тем впечатлением, которое складывалось у меня о них еще до прочтения (со слов автора, издателя или другого читателя). В двенадцать я прочел чеховскую «Охоту» в серии детективов и уверился в том, что Чехов русский писатель, специализирующийся на триллерах. Впоследствии «Даму с собачкой» я воспринимал как произведение, вышедшее из-под пера конкурента Конан-Дойля, и наслаждался, хотя и счел интригу довольно прозрачной. Точно так же Сэмюэль Батлер рассказывает о неком Уильяме Сефтоне Мурхаузе, который «воображал, что был обращен в христианство „Анатомией меланхолии“ Бертона он перепутал ее с „Аналогией“ Батлера, которую ему посоветовал прочесть друг. Но это его здорово удивляло». В рассказе, опубликованном в 40-х годах XX века, Борхес предполагал, что, если прочесть «О подражании Христу» Фомы Кемпийского, как произведение, написанное Джеймсом Джойсом, это «внесло бы заметную новизну в эти тонкие духовные наставления» [13] Борхес X. Л. Пьер Менар, автор Дон-Кихота. Перевод. Е. Лысенко. (Примеч. перев .) .

Спиноза еще в своем «Богословско-политическом трактате», выпущенном в 1650 году (объявленном Римской католической церковью книгой, «состряпанной в аду вероотступниками и самим дьяволом»), замечал: «Ведь весьма часто случается, что мы читаем в разных книгах схожие рассказы, о которых делаем совершенно разное суждение вследствие именно разных мнений, которые мы имеем о писателях. Знаю, что я в какой-то книге читал некогда, будто человек, имя которому было Неистовый Роланд, имел обыкновение путешествовать по воздуху на каком-то крылатом чудовище и перелетал в какие бы ни захотел страны, будто он один убивал огромное число людей и гигантов, и другие фантазии подобного же рода, которые с точки зрения разума совершенно непонятны. Подобную же историю я читал у Овидия о Персее и, наконец, другую в книгах Судей и Царей о Самсоне, который один и к тому же безоружный убил тысячи, и об Илии, который летал по воздуху и, наконец, поднялся на небо на огненных конях и колеснице. Эти истории, говорю, очень сходны, однако далеко не сходное суждение мы делаем о каждой, именно: что первый хотел написать только сказку, второй о политических, третий, наконец, о священных событиях» [14] Спиноза Б. Богословско-политический трактат. Перевод с лат. М. Лопаткина. ( Примеч. перев.) , я тоже на протяжении долгого времени считал, что каждая книга должна выполнять определенное назначение, и ожидал, к примеру, что «Путешествие пилигрима» Джона Беньяна будет поучать меня, поскольку мне говорили, что это религиозная аллегория как если бы я мог слышать, что происходило в голове у автора в момент написания книги, и получить доказательство того, что автор действительно говорил правду. Надо сказать, что опыт и здравый смысл, несмотря ни на что, до сих пор не до конца излечили меня от этого суеверия.