Гаральд Граф - Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.

К тому же среди матросов было много людей, особенно восприимчивых для революционной пропаганды: на флот по набору попадало много рабочих, преимущественно из уроженцев приволжских губерний, матросов коммерческих судов, разных техников с фабрик и заводов – одним словом, все народ бывалый и прожженный.

Результаты работы оказались блестящими: флот удалось революционизировать настолько удачно, что в нужный момент он весь встал на поддержку революции.

Пропаганда на Балтийском флоте в России была почти невозможна, когда во главе его стоял Эссен. Громадная популярность и обаяние имени адмирала Эссена, умевшего сосредоточить в своих руках и неукоснительно строгую дисциплину, и порядок службы, и доверие и уважение подчиненных, в том числе и матросов, препятствовали развратительным попыткам оголтелых изуверов. Кроме того, – и это обстоятельство являлось как бы последствием первого, – для «героев подполья» пропаганда представляла слишком много личной опасности, чтобы стоило, из-за малого результата, которого можно было достигнуть в неблагоприятных условиях, рисковать своими агентами.

Этот риск тем более был бы неблагоразумен, так как у социал-революционеров имелся другой путь, совершенно безопасный и гораздо более действенный, а именно – деятельность за границей, где русская, или, вернее, еврейская, эмиграция была очень многочисленна и где в распоряжении заправил имелось сколько угодно ловких и исполнительных агентов.

Как известно, целый ряд наших судов ежегодно отправлялся в заграничное плавание. Когда и какие суда отправлялись, – эмигранты узнавали своевременно и прекрасно знали маршрут каждой русской эскадры, благодаря своей, отлично поставленной, разведке.

По приходе русской эскадры в какой-нибудь иностранный порт там ее уже поджидали заранее высланные «партийные работники».

Когда матросов отпускали «на берег», эти «партийные работники» как бы случайно на улице сталкивались с ними и вступали в разговор. Начиналось с того, что высказывалась радость встрече с земляком за границей, и мало-помалу разговор принимал дружеский, задушевный характер.

Затем новые знакомцы любезно приглашали матросов зайти в ресторан выпить и закусить. Таким образом, знакомство закреплялось, и в течение короткого времени удавалось заложить в головы матросов нужные мысли, причем обрабатывание этих голов в революционном духе делалось постепенно, с осторожной последовательностью. Первые знакомцы закладывали только «фундамент»: развитие мыслей, внушенных ими, зависело уже от ловкости других «партийных работников», которые поджидали в следующем порту, где предстояла стоянка корабля, попавшего в обработку злейших врагов России.

Иногда стоянки бывали длительные, и тогда сразу в одном пункте достигались уже гораздо большие результаты: завязывались, таким образом, не только мимолетные знакомства, но и тесная дружба и единение, так что, покидая очередную стоянку, судно увозило много готовых, распропагандированных эсерами матросов, считавшихся между тем матросами его величества, защитниками царя и Родины.

Так эсеры получали кадры «сознательных» матросов: термин еще более пошлый, чем – «партийный работник», как режет ухо каким-то неприятным звуком это глупое слово – «сознательный».

«Сознательные» матросы по возвращении в Россию привлекали на сторону будущих разрушителей Русского государства все больше и больше приверженцев как на самом флоте, так и вообще в населении, среди своих родных, друзей и знакомых.

Как рассказывал Лебедев, особенно «кипучей» была деятельность его и его единомышленников в период 1909–1913 годов. Как самохвально и иронически выразился он: «Все эти “Цесаревичи”, “Славы”, “Олеги”, “Богатыри”, “Авроры” и “Дианы” возвращались из заграничного плавания, имея на себе громадные грузы нелегальной литературы, которую матросы сноровисто проносили на корабль…» Можно себе представить, сколько вреда приносил в России такой груз!

Далее продолжал Лебедев:

«Во флоте нам нужно было только нажать кнопку, чтобы там, где бы мы ни захотели, поднялось восстание.

Так было в 1905 году с “Потемкиным”, “Очаковым”; в 1906-м со “Свеаборгом” и “Памятью Азова”; в 1907-м – во Владивостоке, с миноносцем “Скорый”. Так было организовано и неудавшееся восстание в Черном море в 1912 году.

Раз мы решали, что пора где-нибудь поднять флот, то наши руководители оказывались тут как тут, и часто матросы узнавали в них тех знакомцев, с которыми встречались за границей.