Гаральд Граф - Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.

Платформа вышла несложной. В ней не говорилось ни про «завоевания революции», ни о всемирном пролетариате и власти советов, но только о подчинении Временному правительству. Местным демагогам она не понравилась: они остались при убеждении, что офицерство – ненадежно и что за ним надо посматривать.

В то время политика настолько вскружила всем головы, что нельзя было подойти даже к самому простому вопросу, чтобы не потратить бесконечные часы на споры о политической платформе.

Характерным примером в этом отношении явился 1-й Всероссийский съезд офицеров армии и флота в Петрограде. Созвал его Петроградский союз офицеров, кстати настроенный очень «революционно». Офицеры съехались со всех концов России, но, конечно, офицеров тыла было больше, чем с фронта. Приехали и морские офицеры от флотов всех морей.

Кадровые офицеры фронта и морские просто понимали задачу, а именно – что они должны выяснить общее состояние армии и флота, свое положение после переворота и выработать то направление, которого следует держаться. Другие же офицеры, главным образом из недоучившихся студентов, еще с университетской скамьи зараженных социализмом и политиканством, требовали прежде всего выяснить отношение офицерства к революции. Полились нескончаемые прения. Каждый старался блеснуть красноречием и преданностью «завоеваниям революции». Заседания тянулись по десять – двенадцать часов в сутки и привели только к тому, что все разделились на три группы: первая стояла на платформе Временного правительства, вторая – на платформе Совета рабочих и солдатских депутатов и третья – вне политики, то есть «дикие».

Когда же наконец через неделю обсуждение платформы закончилось, то на остальную программу осталось всего три дня. Ее, конечно, пришлось скомкать, благо к тому времени многие уже разъехались. Съезд кончился ничем. Он только внес в души многих офицеров горькое разочарование в возможности единения офицерства.

Несмотря на все препятствия, все же на Балтийском флоте возникли два офицерских союза: один в Ревеле, а другой, позже, в Гельсингфорсе. Впоследствии они слились вместе и просуществовали до перехода флота в Кронштадт.

Роль этих организаций была очень незначительной, так как офицерам нельзя было даже громко заявлять свое мнение; иначе союз разогнали бы сейчас же. Да и само офицерство как-то мало приспособлялось к политике и к подобным организациям относилось весьма скептически, прибегая к ним только в случаях большой опасности.

Вышеописанный период охватывал конец марта, апрель и начало мая и, таким образом, совпал с приготовлением к летней кампании. Пока что флот еще держался, и те корабли, которым надлежало быть в Рижском заливе, вышли туда своевременно. Другие работы по восстановлению позиций были тоже выполнены, и, таким образом, в техническом отношении обороноспособность Балтийского театра оставалась нормальной.

Конец мая и июнь ничего нового не принесли; положение было по-прежнему неопределенным и служило отражением событий в Петрограде. Во всяком случае, настроение было далеко не спокойным. Работа по «углублению революции» шла полным ходом, и команды левели с каждым днем. По адресу Временного правительства все громче и громче стали раздаваться брань и угрозы.

Тогда среди офицеров на флоте преобладал еще взгляд, что Керенский, бывший одновременно и главой правительства и военно-морским министром, является исключением из общереволюционного синклита. У нас на него смотрели как на «русского Монка». Впрочем, не одни только морские офицеры ошибались в оценке Керенского: о его «удивительной порядочности и честности» почему-то твердила вся Россия.

Поэтому, когда на флоте стали усиливаться большевистские течения, то, чтобы в Петрограде не заблуждались относительно истинного положения на нем, офицерский союз послал к Керенскому делегацию из двух лиц.

Приехав в Петроград, эти офицеры явились на квартиру морского министра, где в то время жил Керенский, и объяснили цель своего приезда. Им было предложено несколько обождать в приемной, так как «министр завтракает». Прождав час, офицеры спросили, долго ли им придется еще ждать. Оказалось, что «министр лег немного отдохнуть». Прошел еще час. Опять напоминание о своем существовании. Ответ гласил: «Министр уже встал, но спешно вызван на митинг. Он сказал, что скоро вернется». Только через полтора часа в приемную вошел дежурный офицер, который наконец сообщил, что Керенский просит пройти в кабинет, куда сейчас придет.