Гаральд Граф - Революция и флот. Балтийский флот в 1917–1918 гг.

Арест и убийство этих офицеров командой «Петропавловска» произошли при следующих обстоятельствах.

30 августа, когда, в сущности, корниловское выступление было уже ликвидировано, судовой комитет «Петропавловска» созвал общее собрание команды. Председатель его объявил, что революционный комитет в Гельсингфорсе постановил взять у всех офицеров подписку в том, что они не подчинятся генералу Корнилову, а будут исполнять только распоряжения советов. Команда, как всегда в таких случаях, вынесла громкую резолюцию с требованием немедленной смертной казни Корнилову и передачи всей власти советам.

После собрания члены судового комитета обратились к старшему офицеру с вопросом, когда офицеры подпишут эту резолюцию. Им было сказано, что они вынесут и огласят свою собственную, а не предъявленную. Немного спустя в кают-компании собрались все офицеры и вынесли следующую резолюцию: «Отнесясь отрицательно к выступлению генерала Корнилова, вызывающему гражданскую войну, офицеры не подчинятся его распоряжениям, а будут исполнять приказания Правительства, действующего в согласии со Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов».

Ее подписали все офицеры, кроме мичманов Кандыбы и Кондратьева. В конце концов удалось уговорить и их; таким образом, она была подписана всеми.

После завтрака, около часу дня, судовой комитет пригласил офицеров к себе и там ему была передана их резолюция. Она не удовлетворила ни комитет, ни присутствовавшую команду: они требовали, чтобы офицеры подписали именно их резолюцию.

Прения длились полтора часа и привели к тому, что офицеры согласились добавить к своей резолюции еще фразу: «…и приказания Центрального Исполнительного Комитета, в согласии с местными организациями и выбранными ими органами».

Во время прений, в присутствии комитета и большого количества команды, конечно, не могло быть и речи о каких-либо переговорах офицеров между собою. На перенесение же этого вопроса опять в кают-компанию не соглашался комитет. Офицерам приходилось решать и действовать самостоятельно.

В результате новую резолюцию, уже с добавлением, не пожелали опять подписать мичманы Кандыба и Кондратьев, а также лейтенант Тизенко, который только что приехал из отпуска и прямо с вокзала попал на собрание; в подписании первой резолюции он не участвовал.

Эти три офицера подали особое заявление: «1. Мы, нижеподписавшиеся, обязуемся беспрекословно подчиняться всем боевым, направленным против внешнего врага России, приказаниям Командующего флотом, назначенного Временным правительством, опирающимся на центрально-демократический орган; 2. Не желая проливать кровь русских граждан, совершенно отказываемся от всякого активного участия во внутренней политике страны; 3. Решительно протестуем против обвинения нас в каких-либо контрреволюционных взглядах и просим нам дать возможность доказать нашу преданность России посылкою нас на Церельский фронт, в самое непосредственное соприкосновение с внешним врагом нашей родины».

Мичман Михайлов, который все это время стоял на вахте, по каким-то соображениям тоже подписал не общеофицерскую резолюцию, а отдельное заявление.

Тогда было созвано общее собрание команды, на котором председатель огласил как общую резолюцию офицеров, так и отдельное заявление. Выслушав их, матросы отнеслись к ним совершенно спокойно, а потому офицеры считали, что вопрос уже исчерпан.

Вечером началась агитация. 4-я рота заявила, что она не желает иметь в своем составе лейтенанта Тизенко и мичмана Кандыбу и требует назначения нового ротного командира. Одновременно команда запретила Тизенко и Кандыбе съезжать на берег.

На следующее утро старший офицер позвал председателя судового комитета матроса-электрика Дючкова, чтобы как-нибудь уладить инцидент. Тот посоветовал переговорить с ротами всем офицерам, подавшим отдельное заявление.

Так и было сделано. Вскоре мичман Кондратьев доложил старшему офицеру, что ему не удалось прийти к какому-либо соглашению с ротой. Остальные три офицера должны были говорить позже.

Около 11 часов 30 минут к командиру корабля капитану 1-го ранга Д.Д. Тыртову пришел Дючков и заявил, что он боится самосуда и считает, что будет лучше, если все четыре офицера будут арестованы и отправлены на берег, в распоряжение революционного комитета. Он добавил еще, что революционный комитет предоставил решить самой команде, удовлетворительна ли такая подписка или нет.