Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Теперь ход был за Кеннеди.

Кеннеди, не желавшему демонстрировать нетерпение, потребовалось на ответ сорок восемь часов. Он был недоволен отказом Хрущева обсуждать проблему запрещения испытаний и настойчивостью в отношении берлинской проблемы. Темы для обсуждения, обозначенные в письме советского лидера, отличались от тех, что Кеннеди передал через Бобби Большакову. Однако, несмотря на все опасности, президент не видел иного выхода, как согласиться на встречу.

Выступление Хрущева в Тбилиси и его действия по Лаосу вселяли надежду на положительный исход встречи. Однако дело заключалось в том, что невозможно было на одной из самых решающих встреч со времен Второй мировой войны за короткий промежуток времени достигнуть соглашения по ключевому вопросу. С точки зрения опытных дипломатов, действия президента были поспешными и непродуманными.

Кеннеди отправил телеграммы ближайшим союзникам о предстоящей встрече, зная, что немцы и французы особенно скептически относятся к его плану. Аденауэру, который с подозрением относился к желанию Кеннеди установить отношения с Хрущевым, президент написал: «Я рискну предположить, что Вы разделите мою точку зрения, что, поскольку ранее я не встречался с Хрущевым, такая встреча будет полезной в свете нынешнего международного положения. Если встреча состоится, я рассчитываю информировать Вас о содержании переговоров с Хрущевым, которые, по моему мнению, будут носить довольно общий характер».

Подготовка к встрече шла полным ходом, поскольку все понимали, что это будет историческая встреча – первая подобная встреча на высшем уровне в век телевидения. Несмотря на усилия Кеннеди избежать обсуждения берлинского вопроса, его советники по внешней политике были вынуждены признать, что этот вопрос больше, чем Куба, Лаос, запрещение ядерных испытаний и любая другая проблема, охарактеризует первый год президентства Кеннеди.

17 мая член Штаба политического планирования Государственного департамента Генри Оуэн вызвал одобрение членов правительства, заявив, что «из всех проблем, стоящих перед правительством, Берлин кажется мне самым чреватым последствиями». Он предложил увеличить бюджет 1963 года на обычное вооружение и защиту Европы, чтобы «увеличить наши возможности в случае Берлинского кризиса, а может, и предотвратить его».

Спустя два дня, 19 мая, было официально объявлено о том, о чем пресса сообщала, черпая информацию из неофициальных источников, в течение нескольких дней: после встречи с де Голлем в Париже президент 3 или 4 июня встретится в Вене с Хрущевым.

Западноевропейские и американские комментаторы волновались, что утративший решимость президент не в лучший для себя момент отправляется в Вену. Еженедельная газета для интеллектуалов «Цайт» сравнила Кеннеди с коммивояжером, бизнес которого пришелся на тяжелые времена и который надеется улучшить свое положение путем прямых переговоров с соперниками. В обзоре европейского мнения влиятельной ежедневной деловой газеты «Уолл-стрит джорнал» говорилось, что Кеннеди пытается создать «сильное впечатление… о нерешительной Америке, отчаянно стараясь вернуть лидерство Запада в холодной войне». Влиятельная ежедневная швейцарская газета «Цюрихер цайтунг» писала, что американцы плохо подготовились к саммиту и что Кеннеди отказался от первоначального мнения, будто перед подобной встречей Кремль изменит свое отношение.

Хотя формально Вена была нейтральной территорией, европейские дипломаты по-прежнему считали, что Австрия намного ближе к советской сфере влияния. «Таким образом, создается впечатление, что Кеннеди собирается встретиться с Хрущевым в том месте и в то время, которые выбрал Хрущев», – сообщила «Нойе цюрихер цайтунг». Дискредитированный американский президент «помчался восстанавливать связи и прибывает ненадолго в Австрию на личную встречу с влиятельным русским лидером».

Чувствуя, что ситуация изменилась в его пользу, восточногерманский лидер Вальтер Ульбрихт с большей уверенностью отправился в Берлин. Советский посол в Восточной Германии Михаил Первухин пожаловался министру иностранных дел Громыко, что Ульбрихт, не получив одобрения Кремля, оказывает давление на Западный Берлин путем ужесточения контроля за гражданскими лицами.

«Наши друзья, – сообщил посол, используя термин, введенный Москвой для восточногерманских союзников, – хотели бы обеспечить контроль на границе между Демократическим Берлином и Западным Берлином, чтобы, как они говорят, «закрыть дверь на Запад», уменьшить поток беженцев из ГДР и прекратить акты экономической диверсии против ГДР, осуществляемые из Западного Берлина». Он сообщил, что Ульбрихт хочет захлопнуть секторную берлинскую границу, что противоречит советской политике.