Фредерик Кемп - Берлин 1961. Кеннеди, Хрущев и самое опасное место на Земле

Спустя три месяца, несмотря на кажущееся перемирие, о котором Хрущев договорился с китайцами на проходившей в ноябре в Москве конференции коммунистических партий, китайцы стали как никогда серьезной проблемой для Хрущева.

В то время когда восточные немцы вели переговоры об экономической помощи в Пекине, китайцы в Тиране подстрекали албанского лидера Энвера Ходжу порвать отношения с Советским Союзом. На IV съезде албанской партии труда, проходившем в Тиране с 13 по 20 февраля, албанские коммунисты сорвали портреты Хрущева и заменили их портретами Мао, Сталина и Ходжи. Еще никто не наносил Хрущеву большего оскорбления в его лагере.

Ульбрихт, безусловно, рисковал, усиливая дипломатическое давление на Хрущева.

Намного более влиятельный Хрущев вполне мог решить, что наконец пришло время заменить Ульбрихта на более покорного и послушного восточногерманского лидера. Он вполне мог решить, что Ульбрихт, приняв решение отправить делегацию в Китай, перешагнул запретную черту. Однако Ульбрихт все правильно рассчитал – у Хрущева не было другого выбора.

Ответ Хрущева лег на стол Ульбрихта спустя двенадцать дней после того, как восточногерманский лидер отправил Хрущеву письмо и, по совпадению, в день выступления Джона Ф. Кеннеди с обращением «О положении страны». Несмотря на дерзкие требования Ульбрихта, письмо Хрущева было на удивление спокойным.

Советский лидер сообщил Ульбрихту, что члены Центрального комитета «внимательно изучили Ваше письмо» и согласились с большей частью изложенного в нем. Хрущев действительно ознакомил партийных руководителей с письмом, тем самым показав, что признает серьезность критических замечаний Ульбрихта и безотлагательность его требований. Однако Хрущев опять попросил Ульбрихта умерить излишнее нетерпение.

«Мы сейчас начинаем деловое обсуждение этих вопросов с Кеннеди, – сообщил он Ульбрихту. – Проведенное нами исследование показало, что нам требуется немного времени, пока Кеннеди более четко определит свою позицию по германскому вопросу и пока не станет ясно, хочет ли правительство США достигнуть взаимоприемлемого решения».

Советский лидер признал, что чрезвычайные меры, которые Ульбрихт предложил в своем письме, кажутся необходимыми. «Если мы с Кеннеди не придем к взаимопониманию, то, как и договаривались, вместе с вами выберем время для выполнения назначенных мероприятий».

Ульбрихт добился меньше того, чего добивался, но, вероятно, больше того, на что рассчитывал. Хрущев в очередной раз увеличил экономическую помощь. Советский лидер согласился созвать совещание участников Варшавского договора. Из всех требований Ульбрихта Хрущев отклонил только одно – советско-восточногерманский саммит.

Хрущев согласился с поставленным Ульбрихтом диагнозом проблем и не отклонил предложенные Ульбрихтом шаги по оздоровлению. Ульбрихт мог быть доволен, что заставил советскую коммунистическую партию обсуждать берлинскую проблему на высшем уровне.

Хрущев продолжал тянуть время, давая возможность новому американскому президенту прийти к нужному решению. Ульбрихт начал решительно наступать в тот момент, когда Хрущеву не удалось договориться с Кеннеди о переговорах по берлинскому вопросу. Но восточногерманский лидер был уверен, что переговоры состоятся.

И он приказал своей команде рассмотреть варианты в случае непредвиденных обстоятельств.

Уже сгущались тучи над американо-западногерманскими отношениями, когда министр иностранных дел Генрих фон Брентано ди Тремеццо вошел в Овальный кабинет со своим портфелем, забитым проблемами Аденауэра.

На протяжении нескольких лет американцы испытывали расположение к западным немцам. Однако теперь, когда в средствах массовой информации появились сообщения о приближающемся суде над нацистским военным преступником Адольфом Эйхманом и вышла в свет книга Уильяма Ширера «Взлет и падение Третьего рейха», моментально ставшая бестселлером, в которой были новые отвратительные подробности не столь отдаленного прошлого Германии, сформировалось негативное общественное мнение.

В начале года министерство иностранных дел Западной Германии предупредило Аденауэра, что «все еще есть некоторое негодование и подозрение, которые пока не проявляются, но могут вспыхнуть от одного толчка».