Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Документом этих путешествий варягов в Византию по Пути из варяг в греки остался рунический камень (единственный на территории Древней Руси собственно надгробный памятник такого рода), найденный в одном из курганов на острове Березань, в устье Днепра. Надпись, датирующаяся XI в., сообщает: Krani kerthi half thisi iftir kal fi laka sin — «Грани сделал холм этот по Карлу, своему товарищу (фелаги)». Е.А.Мельникова справедливо отмечает, что этот единственный на Руси мемориальный рунический памятник поставлен не родичами погибшего, а его сотоварищем. Термин «фелаги», сложившийся и бытовавший в дружинно-торговой викингской среде, достаточно точно указывает «социальный адрес» норманнов, пользовавшихся Путем из варяг в греки.

Основные нити контроля над этим путем сосредотачивались в Киеве. С определенными, мотивированными недостаточностью источников оговорками, но опираясь на бесспорные факты, эту ситуацию можно констатировать уже на исходе первой трети IX в. ( 839 г.). «Свей», странствовавшие по восточноевропейским просторам от Ладоги до Черного моря, включались здесь в процесс становления и утверждения Древнерусского государства, и возможности для активной, успешной, с точки зрения норманнов, деятельности непреложным условием требовали установления стабильных отношений сотрудничества с местными силами. Чем дальше к югу, тем заметнее воздействие восточнославянских центров, тем разнообразнее и жестче условия, определяющие присутствие варягов. Положение заморских пришельцев в городах и торговых центрах Верхней Руси (Волховской, а в IX — начале X в. и Волжской «Арсы») и даже в кривичском Смоленске (Гнездове), в глубине Русской равнины, существенно отличались от их места и роли в центральной области Древнерусского государства, Киеве и других городах Среднего Поднепровья. На фоне последовательного, динамичного роста Полянской столицы VI-IX вв. пришлый, варяжский элемент выявляется здесь (и по археологическим, и по летописным данным) в составе ли обрусевших варягов из числа бояр киевского князя, или в качестве воинов-наемников, лишь со времени объединения русских земель в 882 г., после похода Олега, окончательно превратившего Киев в столицу Древнерусского государства.

Становление славянских государств после эпохи Великого переселения народов, как и утверждение феодально-христианской государственности в странах Скандинавии к концу I — началу II тыс. н. э. (по завершении эпохи викингов VIII-XI вв.), впервые в мировой истории превратили Европейский континент в единое культурно-историческое целое: на смену античному разделению на цивилизованную (с IV в. — христианскую) Империю и языческий Барбарикум пришла средневековая христианско-феодальная Европа.

В этом становлении европейского единства важную роль сыграла особого рода культурно-историческая общность, сформировавшаяся в эпоху викингов на Севере Европы и определяемая в последние годы как Скандобалтийская цивилизация раннего средневековья (Славяне и скандинавы 1986:363). Общность социально-экономических и культурно-политических процессов объединила в VIII—XI вв. вокруг Балтийского моря скандинавов, славян, балтов, прибалтийских финнов (Lebedev 1994:93) и превратила полиэтничное пространство Скандобалтики в мультикультурную, но целостную систему. Аграрная революция (вызванная становлением крестьянского пашенного земледелия), разделение труда, развитие ремесла, обмена, торговли, денежного обращения, урбанизация развиваются здесь, в отличие от Средиземноморья, непосредственно на местной, «варварской» языческой основе, не имея предшественников в виде античной традиции. Сеть коммуникаций, главным образом водных, связала Скандобалтику с окружающим миром и, прежде всего, с обществами (христианскими и мусульманскими), наследовавшими цивилизацию Средиземноморья.

Путь из Варяг в Греки, Волховско-Днепровская система речных магистралей между Балтикой и Черным морем, имел определяющее значение как для этой системы коммуникаций Скандобалтики, так и для культурно-коммуникационного развития Древней Руси, лишь частично входившей в зону становления «Балтийской цивилизации» и обеспечивавшей ее контакты как с византийско-христианским, так и с исламским миром (Лебедев 1975).

Современный этап историко-археологического изучения этой системы магистралей продолжается уже ровно тридцать лет. Безусловные свидетельства контактов славян со скандинавами, установившихся в течение второй половины VIII — первой половины IX в. на глубинных и ключевых участках этого пути от Ладоги до Верхнего Поднепровья, связаны с теми же процессами движения материальных ценностей и социальных сил, которыми определялось развитие Скандобалтийской цивилизации (Лебедев 1985: 227-237).