Глеб Лебедев - Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси

Определенно можно выделить последовательные отрезки Пути из Варяг в Греки, характеризующиеся историко-географической спецификой;

1 — северный морской, от острова Тютерс до Ладожского озера (связи со Скандинавией, по археологическим данным, устанавливаются в хронологическом интервале 500-750 гг. н. э.);2 — озерно-речной, от Ладоги до Ильменя, отделенный от предыдущего волховскими порогами (сеть опорных пунктов формируется с середины VIII до середины IX вв., крупнейшие из них — Ладога и Новгородское Рюриково городище);3 — речной глубинный, река Ловать с волоками на Усвячу-Западную Двину и на Днепр (концентрация памятников той же культуры аналогична предыдущему участку и указывает на близкое время освоения; наиболее ранний скандинавский «импорт» в Двинско-Днепровском междуречье датируется первой четвертью IX в.);4 — речной основной, Днепр от Смоленска до Любеча (судя по тому, что этими пунктами в 882 г. овладел князь Олег, коммуникационная функция данной части пути в IX в. полностью оформилась);5 — речной центральный, Днепр от Любеча до Родня (Канева), Киев и его округа, обустроенная системой крепостей; в ряде случаев в этом регионе выступает значительно более ранняя подоснова системы расселения и коммуникаций в Среднем Поднепровье (фактически, видимо, непрерывная с античного времени);6 — речной пограничный, от Каневской гряды вдоль реки Рось до Порогов («зона взаимного страха» населения лесостепи и степи, с редким заселением вдоль главной речной магистрали, хотя вполне вероятны и периоды относительной стабильности, до эпохи Великого переселения народов; имеются памятники черняховской культуры III—IV вв. н. э.);7 — речной степной, Днепр ниже Порогов и Хортицы — «Варяжского острова» древнерусской топонимики XIII в.; центральная часть «Царской Скифии», с развитой сетью скифо-сарматских и сменяющих их черняховских городищ. свидетельствующих о высоком коммуникационном значении Днепра-Борисфена до конца античной эпохи (преемственность с ними древнерусских, в некоторых случаях сакрализованных, как остров Хортица, объектов остается неясной);8 — устье Днепра и Днепро-Бугский лиман, где сеть слабо изученных раннесредневековых поселений в какой-то мере восполняла функции разрушенной античной Ольвии;9 — морской южный, выход из Лимана в Черное море, с острова Березань (где, по археологическим данным, можно допустить непрерывность навигационного использования с VII в. до н. э. до конца XI в. н. э.; именно к этому периоду относится, в частности, уникальный для Восточной Европы скандинавский надгробный камень с поминальной рунической надписью «Грани по Карлу, товарище своем» — Мельникова 1977а: 154-155).

Не вызывает сомнений функционирование целостной речной коммуникационной системы в IX в., с первых его десятилетии, для южной части от Березани до Киева и выше. Несомненно также активное использование Борисфена-Днепра со времени первых контактов греков с восточноевропейским населением, видимо, преемственно развивавшихся Византией. Остается открытым вопрос о времени начала регулярных коммуникаций в северной части Волховско- Днепровской магистрали и особенно — о роли ее в целом в период «темных веков» (V-VII вв.).

«Северная зона», принципиально важная для формирования общевосточноевропейской коммуникационной сети речных систем, в течение тысячелетий обладала ярко выраженной географической, хозяйственной и этнокультурной спецификой, стабильной в своих базовых характеристиках.

Экономическая специфика определяется нестабильностью земледельческого хозяйства, в силу этого требующей обязательного дополнения хозяйственным комплексом, включающим (наряду со скотоводством) водные и лесные промыслы, обработку сырья, рассеянное мелкоремесленное производство (сосуществующее сконцентрированным городским), высокий уровень внешнего и внутреннего обмена, что может также сочетаться с внеэкономическими формами деятельности (неэквивалентный обмен, дани, «ушкуйничество» и проч.). Сложившаяся в этой зоне «модель» во многом определила хозяйственную специфику Русского Севера и других районов, осваиваемых новгородцами.

Данная модель принципиально близка типу «комплексного хозяйства», сложившегося в это же время в Скандинавии эпохи викингов. Очевидно, это было существенной предпосылкой для раннего развития славяно-скандинавских контактов (не позднее середины VIII в.), а в дальнейшем — включения новгородской «Верхней Руси» в «Скандобалтийское культурно-экономическое сообщество» VIII—XI вв. Проявлением типологической близости хозяйственного комплекса и порожденной ею системы трансбалтийских связей можно считать и развитие в X-XII вв. «северорусской зоны денежного обращения», где новгородская весовая гривна основывалась на северной «марке серебра», а в XI — Начале XII в. широко использовался западный Денарий (Янин 1956; Потин 1967,1970).