Коллектив авторов - Самодержавие в истории России

В целом, отмечает М.Б. Свердлов, концепции Н.П. Павлова-Сильванского и А.Е. Преснякова заложили основы нового синхростадиального сравнительно-исторического подхода к изучению средневековой Руси в едином контексте европейских стран, получившего распространение в русской исторической науке 1900– 1920-х годов.

В советский период значительные коррективы в представления о характере экономической и социальной среды, в которой находился древнерусский князь, а также системы социально-политических связей, в которую княжеская власть была включена до XIII в., внесла концепция Б.Д. Грекова о феодализме в Киевской Руси, понимаемом как сочетание крупного землевладения с крепостничеством. В то же время широкое признание получила оценка политического строя Руси X–XI вв. как раннефеодальной монархии, а периода раздробленности – как феодально-иерархической структуры, основанной на связях сюзеренитета-вассалитета. Другое исследовательское направление акцентировало внимание на неземельных фьефах-феодах как основе феодальных общественных отношений (16, с. 22).

В работах отечественных историков 1990–2000-х годов (М.Б. Свердлова, А.А. Горского, В.В. Седова, В.Я. Петрухина, И.П. Ермолаева, Н.Ф. Котляра и др.), рассматриваемых в данном обзоре, истоки и эволюция восточнославянской государственности, социально-экономического строя Руси и ее политических институтов продолжали изучаться на основе различных подходов и с разных позиций. Несомненно, заслуживает внимания и концепция ранней русской истории, представленная в монографии британских историков С. Франклина и Дж. Шепарда и в статье французского византиниста К. Цукермана, которая является наиболее распространенной в современной зарубежной историографии.

Использование широкого круга нарративных, юридических, археологических и лингвистических источников позволяет исследовать происхождение и эволюцию восточнославянской государственности и верховной власти начиная с VI в. – времени существования двух, уже бесспорно славянских археологических культур – пражско-корчакской и пеньковской. Носителей этих культур историки отождествляют с двумя крупными группировками славян, известными в письменных источниках середины VI в. под названиями словене (Σκλαβηνοι, Sclaveni) и анты (Άνται, Antes) (1, с. 10).

Источники VI в. отмечают наличие у славян знати (primates, τōις εθνάρχαις). Для обозначения славянских князей, так же как и германских королей, византийские писатели пользовались заимствованным из латинского языка термином ρήγες («короли») или более широким по значению греческим понятием άρχοντες, что, по мнению М.Б. Свердлова, отражает в социально-политической терминологии единые индоевропейские генетические истоки княжеской власти. В целом, как полагает исследователь, сравнительный анализ социальных, политических и военных институтов славян VI – начала VII в. и германцев I–II вв. свидетельствует о синхростадиальности их общественного строя (16, с. 55–56, 66).

Согласно Тациту, основной функцией короля (rex), избираемого по принципу знатности, являлось управление племенем в мирное время, тогда как герцог (dux) был выборным предводителем воинов. Собственно германскими терминами, обозначавшими правителя, служили др.-верхн.-нем. kuning , др.-сканд. konungr , которые возникли из названия главы рода (прагерм. * kuningaz ). Славяне в процессе этнокультурного и политического взаимодействия с германцами заимствовали прагерм. *kuningaz для обозначения главы племени в форме * kъnedzь («князь»). Этот заимствованный термин вытеснил исконно славянское слово * vlodyka («владыка»). Термин dux, в свою очередь, соответствовал др.-верх.-нем. herizoho и средн.-верхн.-нем. herzoge (букв. «воевода») и был синонимом слова * vojvoda , «предводитель воинов», в праславянском языке. Впрочем, судя по византийским источникам, князь в славянском племени мог избираться и предводителем войска, т.е. выступать одновременно и в роли воеводы (16, с. 72).

Как полагает М.Б. Свердлов, особый социальный статус князя основывался не только на воле народного собрания племени. Его поддержанию способствовал также институт дружины, относящийся к системе княжеской власти. Слово * druћina в значении «товарищество» существовало в праславянский период. В позднем племенном обществе это было постоянное добровольное объединение в военное и мирное время людей, связанных отношениями дружбы–службы со своим предводителем, обособленное в социальном плане и обладавшее собственной внутренней иерархией. Материальным обеспечением дружинников, помимо доли в военной добыче, служили пиры с дальнейшим их развитием в продовольственное обеспечение («корм»), которое они получали не от племени, а от князя (16, с. 76–77).