Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Конечно, история русской экономической жизни представлена в «Курсе» неполно и крайне своеобразно. Недаром даже покойный академик М. М. Богословский, сам стоявший далеко от широких научных обобщений, отмечал, что Ключевский привлекал экономические материалы главным образом «для объяснения создавшихся на их основе юридических явлений». Однако и такое привлечение сведений по экономической истории России было для своего времени несомненным новшеством. Оно фиксировало внимание читателей как раз на тех вопросах, которые оказывались второстепенными в трудах Карамзина, Соловьева и других историков XIX столетия.

Новым было и то, что в «Курсе» подробно рассматривались вопросы географии, этнографии, культуры и быта русского народа. Ключевский тщательно анализировал этнографические материалы, которые до него, да, к сожалению, и после него почти не затрагиваются в исторических трудах. Так, с большим юмором он использовал русские приметы относительно погоды, вызывал неизменный смех слушателей поговорками, вроде – «Афанасий и Кирило забирают за рыло», «Месяц май не холоден, да голоден» и т. д. При этом этнографические наблюдения Ключевского– не плод кабинетных занятий, а следствие и некоторых личных впечатлений человека, родившегося и проведшего свои детские годы в деревне.

Новым было и стремление более подробно и глубоко изучить социальную жизнь русского народа, хотя Ключевский был далек от марксистского понимания исторического процесса. Понятие «класс» для него было однозначным с понятием отдельных социальных групп самого различного характера. Даже мощные народные движения почти не привлекали его внимание. Например, отведя полторы страницы характеристике кн. И. А. Хворостинина, интересного, но все же второстепенного деятеля XVII в., Ключевский в нескольких строках, как бы цедя сквозь зубы, говорит о народных «мятежах» второй половины XVII в. [1145]

Тем не менее «Курс русской истории» имел большое преимущество даже по выбору основной тематики по сравнению с современными ему историческими трудами. Его прежде всего выделяло глубокое, вдумчивое использование исторических источников, которое вообще характерно для трудов В. О. Ключевского. Теперь, когда вышли три первые части «Курса», мы имеем возможность заглянуть в ранее недоступный для нас процесс его создания. Наше внимание останавливает крайняя тщательность, с которой Ключевский изучал основные источники, на основе которых он создавал свои построения. Круг книг и источников, использованных для составления «Курса», сравнительно невелик, но в то же время показателен. Ключевский выбирал, так сказать, наиболее надежные источники, сведения которых не вызывали у него сомнения и не могли быть заподозрены в неточности. Например, для первого тома особо широко привлечены летописи, Русская Правда, церковные уставы, жития святых, византийские и западноевропейские свидетельства. Во втором и третьем томах с большой полнотой использован актовый материал, а также Псковская судная грамота, Судебник, Уложение и пр.

При этом сказалась особая источниковедческая добросовестность Ключевского, цитировавшего и русские, и иностранные источники по лучшим их изданиям. Он всюду брал сведения из первых рук, изучал в подлинниках не только русские, но и греческие и латинские известия. Отсюда и проистекала та «фундаментальность» исторической цитации, которая поражает историков—специалистов при чтении «Курса». Историческим фактам и цитатам, приводимым в «Курсе», можно верить. Характеристики тех или иных исторических источников, сделанные Ключевским, сохраняют свою ценность и в наше время.

Наконец, едва ли не главное очарование «Курса русской истории» заключается в языке, которым он написан. Ключевский в высокой степени понимал, что историческое сочинение требует особой заботы о литературной форме изложения, о чем так часто, к сожалению, забывают. Он постоянно думал о своей аудитории в широком смысле этого слова. Стремление к краткости, к афоризмам, которые запоминаются слушателям как своего рода крылатые слова, образные характеристики, не приглаженная, не стандартная фраза, а богатый русский язык с его непревзойденной гибкостью и образностью делают из «Курса русской истории», может быть, единственное в своем роде произведение, автор которого недаром носил звание академика не только русской истории, но и изящной словесности.

Было бы напрасно считать эту сторону научного творчества Ключевского чем—то второстепенным. «Легкое дело – тяжело писать и говорить, но легко писать и говорить – тяжкое дело». Этот афоризм Ключевского следовало бы усвоить нам всем, пишущим исторические, литературные, экономические и прочие и прочие сочинения.