Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Былина о Василии Пьянице первоначально кончалась гибелью города. Может быть, основой ее являлась более ранняя былина о взятии Киева татарами, но Богородица, плачущая об обреченной Москве, – любимый образ не только киевской, но и московской литературы. Позже образ Василия, защищавшего родной город, потускнел, постепенно на первое место выделился мотив пьянства, этот мотив был обработан скоморохами со всеми подробностями о великих чарах вина, выпитых богатырем. Но это случилось позже. Первоначально же это была былина о защите города от татар, о черных людях и их вожаках, защищавших город от татар, о гибели и разорении Москвы, осложненная воспоминаниями о победе татар «над Киевом». [600]

Волнения черных людей в Москве не ограничивались только событиями 1382 года. «Чернь» волновалась и крепила город во время «скорой татарщины». Гости и суконники, как мы видели, принимали участие в заговорах против Василия Темного. Но все это были только отдельные вспышки недовольства и протеста против феодального гнета.

О значительно большем явлении можно говорить, изучая историю 1480 года, связанную с падением татарского ига – величайшим событием конца XV века, с которого собственно и начинается история России как могущественного независимого государства на востоке Европы.

Падению татарского ига посвящена специальная глава в книге покойного К. В. Базилевича «Внешняя политика Русского централизованного государства». В этой работе собран богатый и интересный материал, но как раз движению московских черных людей явно не повезло. К. В. Базилевич в сущности отвел все показания о московских волнениях 1480 года, признав их тенденциозными. Так как выводы Базилевича основаны на анализе летописных источников, то и нам придется произвести такой анализ.

К. В. Базилевич останавливается на двух основных летописных версиях о событиях 1480 года. Одну из них он считает составленной «в митрополичьей канцелярии вскоре после описанных событий». [601]Эта версия сохранилась в Московском своде конца XV века и в более полном виде отразилась в Русском Временнике. [602]

Вторая версия о событиях 1480 года, помещенная в Софийской 2–й и Львовской летописях, признается К. В. Базилевичем «ненадежным и недостоверным источником для истории борьбы с Ахмед—ханом», «памятником не столько исторической, сколько политической литературы конца XV в. или начала XVI в.». [603]

Если стать на точку зрения К. В. Базилевича, то рассказ о волнениях черных людей в Москве оказывается чуть ли не выдуманным. Автор монографии и делает такой вывод: «Не заслуживающим доверия представляется сообщение „повести“ о враждебной встрече Ивана III, якобы устроенной московским населением и Вассианом». [604]

Конечно, нельзя отрицать тенденциозность второй летописной версии о событиях 1480 года, но ведь и сам К. В. Базилевич проявляет определенную тенденциозность, рисуя деятельность Ивана III в плане полной апологии всех его мероприятий. Между тем события 1480 года были глубоким кризисом, обнаружившим противоречия в среде русского общества XV века. Свержение татарского ига было достигнуто напряжением всех сил русского народа, и очень неприятно звучат слова покойного исследователя, приписывающего победу чуть ли не одному Ивану III («победа Ивана III над Ахмед—ханом»).

Это замечание вовсе не ставит своей задачей унизить Ивана III как крупного государственного деятеля, еще в меньшей степени оно направлено на то, чтобы поколебать ценность большой работы К. В. Базилевича. Но исследователь истории Москвы не может пройти мимо событий 1480 года, ограничившись только скептическими замечаниями о правильности или неправильности того или иного летописного рассказа. Перед нами стоит задача показать, как кризис 1480 года отразился в широких народных кругах.

Московский свод конца XV века дает такую хронологию событий 1480 года. 8 июня великий князь послал к Оке своего сына Ивана Молодого и с ним своего брата Андрея Меньшого. 30 сентября великий князь приехал из Коломны в Москву, а 3 октября выехал из Москвы и остановился в Кременце «с малыми людьми», отпустив остальное воинство к сыну. Ахмат подступал к Угре и пытался переправиться через нее. Когда же начались морозы, Иван III приказал своему сыну отступить от Угры, переставшей быть препятствием, к Кременцу. Татары во главе с Ахматом побежали от Угры 11 ноября.

Московский свод и близкие к нему летописи ничего не говорят о волнениях черных людей в Москве, но в нем имеются известия о колебаниях Ивана III. По летописи, «молиша его (Ивана III) великим молением», чтобы стоял крепко за православное крестьянство «противу безсерменству». Приказ великого князя об отступлении от Угры рассматривается в Московском своде как прямая измена «злых человек богатых и брюхатых». С упреком говорится о Софье Палеолог, жене великого князя, которая вернулась «из бегов», осуждаются разорения, причиненные во время ее бегства боярскими холопами тем областям, по которым ходила великая княгиня. И ни слова нет о победе Ивана III; бегство же Ахмата рассматривается как «преславное чюдо». [605]