Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Граждане не без основания роптали на великого князя, приказавшего выжечь московский посад в качестве необходимой предосторожности, когда деревянные строения вокруг города могли бы сделаться прикрытием для врагов, осаждающих Кремль. Эта мера говорила о намерении великого князя «уступить берег» татарам, отказавшись сражаться на подступах к Москве.

В этих условиях Иван III предпочел жить в окрестностях Москвы, в Красном сельце, справедливо «бояся гражан мысли злыя поимание». Вспомним, как поступили московские черные люди с митрополитом Киприаном и боярами во время Тохтамышева разорения. Митрополит был в состоянии бежать из города только после оскорблений. «Чернь», крепившая город к осаде, готовилась задержать великого князя в Москве. Это и была злая мысль поимания, а вовсе не арест или свержение великого князя.

Волнения московских гражан, посадских людей, были кратковременными, но они имели немалое значение в истории свержения татарского ига, заставив Ивана III отказаться от пассивного сопротивления татарам. Кризис 1480 года был тяжелым, и благополучное разрешение его нельзя приписывать какому—либо герою. Одинаково тенденциозно говорить об Иване III или Иване Молодом как победителе, хвалить или порицать Вассиана и т. д. Истинным героем был русский народ, а московские черные люди, в частности.

Известно, что образование в средние века было уделом немногих. И по совершенно понятным причинам. Дороговизна письменных материалов (пергамена, а с XV века бумаги), способ письма – медленный и кропотливый, относительно небольшая потребность в письменных документах, господство устных сделок – все это приводило к тому, что письменность распространялась только среди относительно узких кругов феодального общества.

Однако новые открытия в области письменности, в частности новгородские берестяные грамоты, убеждают в том, что вывод о крайней ограниченности письменности в древней Руси следует пересмотреть. По крайней мере, документы XIV–XV столетий показывают довольно значительное распространение грамотности среди духовенства, бояр и даже горожан.

В рядах русского общества образование распространялось неодинаково. Грамотность была обязательна для духовенства, которое не могло исправлять церковные службы без книг. Поэтому и в более ранние времена «попов сын», не научившийся грамоте, выбывал из рядов церковных людей и попадал в число изгоев. Ряды книжных переписчиков пополнялись главным образом за счет духовенства; не только дьяки и священники, но иногда даже просто поповичи писали грамоты. Купчую начала XV века писал «Василь поповичь». На другой грамоте, видимо, этот же писец называет себя Васюком («Васук попов сын Иванов»). [615]

Среди духовенства встречались и высокообразованные люди (понимая под образованием средневековое схоластическое знание церковных и некоторых гражданских книг). Митрополичий двор и крупные московские монастыри обладали большими библиотеками и являлись центрами, в которых велась переписка книг. Иногда писцы заканчивали переписанную рукопись сообщением о времени окончания переписки и т. д., дополняя эти сведения кое—какими не всегда уместными замечаниями. «А се книга Михайлова чюда, – пишет писец книги Иова, изготовленной для Чудова монастыря в Кремле, – а написаны в лето 6902 (то есть 1394), марта в 20, а час 3 дню». Несколько выше он написал на книге свои пожелания: «Да рука моя любо лиха, и ты так не умеешь написать, и ты не пис(ец)». [616]

Грамотность имела несомненное распространение и среди горожан, в первую очередь купцов. Таковы были известные уже нам Ермолины. Письмо Василия Дмитриевича Ермолина, посланное им в Литву, обнаруживает в его авторе человека, владевшего некоторыми литературными способностями, во всяком случае, бойким пером.

Прибавим к грамотным людям небольшой по численности, но влиятельный круг княжеских «дьяков», писавших княжеские грамоты. Например, жалованную грамоту княгини Марии Ярославны подписал «дьяк Матфей», грамоту шехонских князей середины XV века подписал «Пантелей Медведев», грамоту Дмитрия Шемяки «писал княж Дмитриев Юрьевича дияк Алексей». [617]

Грамотность имела распространение и среди московских бояр. Сын московского боярина митрополит Алексей еще ребенком научился грамоте. Как видно из жития Сергия Радонежского, обучение грамоте вообще входило в программу воспитания боярских детей. Отрок Варфоломей (впоследствии инок Сергий) учился грамоте вместе со своим старшим братом Стефаном. Правда, у нас имеются и обратные свидетельства, говорящие о недостаточном образовании московских великих князей, причем эти свидетельства исходят из уст панегиристов московских князей, а не их врагов. Дмитрий Донской, по словам его биографа, недостаточно знаком был с книгами («аще бо и книгам не научен сый добре»), тот же отзыв слышим о Василии Темном. Показания эти, впрочем, не являются доказательствами того, что Дмитрий Донской и Василий Темный были людьми абсолютно неграмотными. Русские книжники, видимо, хотели только отметить недостаточное образование своих князей. Дмитрий Донской не научен был «добре» книгам, следовательно, в какой—то мере, хоть и «не добре», был грамотным. Только его образование казалось московским книжникам явно недостаточным.