Михаил Тихомиров - Труды по истории Москвы

Что касается украинцев и белорусов, живших в Москве, то их нельзя причислить к иностранцам. «Литовские» купцы, как называют наши летописи купцов, приезжавших из Литовского великого княжества, по преимуществу были белорусами и украинцами. Таким был Фома Лазарев, «пришедый из Литвы с куплею своею» в первой половине XV века. [579]В Китай—городе существовало древнее урочище «в Старых Панех» и Панский ряд.

Наши источники дают мало сведений о социальных отношениях и классовой борьбе в Москве XIV–XV веков. Летописи, занятые главным образом описанием событий, происходивших в княжеской и духовной среде, только случайно отмечают отдельные моменты классовой розни, которая нередко выливалась в форму борьбы между «большими» и «меньшими» людьми. Известно, что под «большими», «лучшими», «вятшими» людьми понималась верхушка феодального города – бояре, купцы. К «большим» нередко примыкали средние круги населения – зажиточные ремесленники и купцы. Средние круги городского населения иногда выступали против городских верхов, но эта, по выражению Энгельса, «бюргерская оппозиция» очень быстро объединялась с феодальной верхушкой в борьбе против «меньших» или «худших» людей. Под термином «меньшие» люди понимались широкие массы населения феодального города – мелкие ремесленники и торговцы, поденщики, беглые холопы, составлявшие плебейскую часть городского населения.

Борьба «больших» и «меньших» людей проходит красной нитью через всю историю Великого Новгорода. Но она не была исключительной особенностью только новгородской истории. То же самое мы наблюдаем и в городах Суздальской, Киевской и Галицко—Волынской Руси в XI–XIII веках. В северо—восточной Руси эта борьба продолжается в XIV веке, в период экономического и политического роста Москвы. Летописи сообщают нам о нескольких случаях городских восстаний в первой половине XIV века. В 1305 году «было вече на Костроме на бояр на Давыда Явидовича, да на Жеребца и на иных, тогды же Зерна убили Александра». [580]Судя по тексту летописи, вече сопровождалось погромом некоторых боярских семей.

Кто же выступал против бояр» Об этом более подробно говорит другое известие, относящееся к 1305 году. В Новгороде в Нижнем черные люди побили бояр; пришед же князь Михаило Ярославичь из орды в Новгород в Нижний, и изби «вечников». [581]Таким образом, на вече в Нижнем Новгороде выступали «черные» люди. Кратковременная победа «вечников» над боярами вскоре сменилась поражением. Князь встал на защиту боярства.

События в Костроме и в Нижнем Новгороде не были единичными. «Коромольницы» (т. е. крамольники) брянцы, жители значительного города Брянска, выдали своего князя Святослава во время боя с татарами, бросив знамена и обратившись в бегство. Князь бился с татарами только со своею дружиною и погиб. Это произошло в 1310 году, а в 1340 году «сшедшеся злыя – коромольници вечем брянци» убили князя Глеба Святославича». [582]

«Меньшие» люди стремились сохранить последний остаток городской вольности – вече. Поэтому летописи, написанные чаще всего духовенством, презрительно называют восставших вечниками. Перенос или вывоз вечевого колокола обозначал собой потерю городской вольности. В Новгородской летописи XV века сохранился рассказ о «вечном» колоколе, перевезенном князем Александром Васильевичем из Владимира в Суздаль. Этот колокол, по сказанию летописца, не стал звонить в Суздале. Князь велел его отвезти обратно во Владимир: «И привезьше колокол и поставишя и в свое место, и пакы бысть глас благоугоден». Внимание летописца к «вечному» колоколу, как и весь этот рассказ, станут понятными, если признать особое значение колокола как символа власти владимирского веча.

Борьба за вечевые вольности происходила и в Москве. Убийство московского тысяцкого Алексея Хвостова вызвало «мятеж велий на Москве» и бегство больших бояр в Рязань. Это непонятное бегство бояр, может быть, объясняется выступлением против них «черных» людей, с которыми тысяцкие были тесно связаны как начальники городского ополчения – московской рати.

Классовая борьба среди горожан была обыденным явлением. Один московский автор, рассказав о радости тверских бояр, гостей, купцов и работных людей по случаю установления мира между князьями, добавляет следующую сентенцию: «Все единый род и племя Адамово, цари и князья и бояре и вельможи и гости и купцы и ремесленники и работные люди, единый род и племя Адамово, и забывшись друг на друга враждуют и ненавидят и грызут и кусают». [583]Ненавидели, грызли и кусали, главным образом, представители феодальной верхушки. О тяжелых подспудных конфликтах, возникавших в боярских семьях, говорят случайные, но все же выразительные свидетельства наших источников. Вдова Федосья просила митрополита узаконить ее приемного сына. Муж мой, Филипп, господине, – писала она, – умер насильственной смертью, холопы его убили. [584]Эта домашняя трагедия произошла в самом начале XV века, но о такой же трагедии говорит и краткая летописная заметка о смерти некоего Федора Тимофеевича, который «убиен бысть от своего раба лукаваго». [585]Отчество Тимофеевич позволяет связать этого убиенного от холопа (лукавого раба) с потомком боярина Тимофеем Валуевичем. Но если даже это предположение неверно, Федор и Филипп несомненно принадлежали к верхушке московского общества. Гибель Федора от руки холопа, вероятно, была своего рода московской сенсацией и поэтому попала на страницы московской летописи. Для распоряжения наследством Филиппа понадобилось обращаться к митрополиту. Известен и третий случай гибели феодала от руки его холопов. Одного из Чертовых—Шолоховых, Федора Ивановича, «истеряли холопы его». [586]Видимо, холопьих расправ с их господами было не так мало, если даже наши скудные и отрывочные источники XIV–XV веков сохранили сведения о трех таких расправах.