Иоанн Курмояров - Крещение Руси - мифы и реальность

Между тем, обновленческий раскол был не единственой попыткой раскола в это смутное время. Так, например, в конце 1925 года 10 архиереев образовали (при поддержке ОГПУ) Временный высший церковный совет (ВВЦС) под председательством архиеп. Григория (это был так называемый Григорианский раскол в РПЦ) Что же касается переписи 1937 года, в которую был включен вопрос о вероисповедании, то по этому поводу можно сказать следующее: не является секретом тот факт, что после глобальных социальных потрясений и войн в разные эпохи, у разных народов наблюдается вполне прогнозируемый всплеск религиозности. Нет ничего удивительного в том, что многие из тех, кто пережил первую мировую войну, революцию, ужасы гражданской войны, репрессии, разруху и голод, либо обратились к Богу либо вернулись к вере после многих лет богоборчества и неверия. И действительно в этом нет ничего удивительного, т. к., с точки зрения христианства, смысл страданий именно в том и состоит, чтобы человек, забывающий Бога в своей повседневной, суетной жизни, вспомнил о Творце в трудную минуту.

Попуская страдания и беды, Бог как бы напоминает нам о суетном и преходящем характере нашего земного бытия. Он напоминает нам о том, что жизнь человеческая слишком мимолетна, а последствия этой жизни слишком серьезны для того, чтобы мы тратили основные силы своей души на достижение призрачных целей земного существования. Более того, страдания часто заставляют нас задуматься и о том, что без Бога, вне Истины невозможно и достижение счастья уже здесь, в этой – временной жизни. Однако, как это уже было показано выше, столь большой процент верующих людей совсем не означает того, что все они были истинными, церковными христианами. Как и в прошлые века истории Российской империи, верующие люди 30-х годов 20-го столетия в отношении веры во многом были предоставлены сами себе, поэтому и нет никаких гарантий, что это была именно вера в Истину, а не суеверность.

И все же мы далеки от того, чтобы делать здесь окончательные оценки и выводы, навешивать ярлыки на тех или иных исторических персонажей и, тем более, выносить осудительный приговор кому бы то ни было (суть данной работы состоит вовсе не в этом).

Цель данной главы – показать, в какой непростой духовной атмосфере формировалась российская церковно-историческая наука, в какой непростой атмосфере воспитывались лучшие представители духовного сословия и интеллигенции, и как в этих сложных условиях формировались их взгляды и исторические предпочтения.

Что же касается до «осуждения» тех, кто волей или неволей способствовал разразившейся в начале 20-го века трагедии, трагедии, последствия которой мы до сих пор ощущаем в жизни пост-коммунистического общества, хочется сказать следующее: знакомясь с жизнью людей 19-го – начала 20-го века, нельзя пройти мимо того факта, что большинство населения Российской Империи находилось в невыносимых, часто просто нечеловеческих условиях существования, практически не живя, а что называется, – выживая. Мало того, что простые люди чаще всего были предоставлены сами себе в отношении религиозного воспитания, но и в своей внешне-бытовой жизни большинство простого российского населения вынуждено было терпеть всяческие лишения и страдания. Читая о том, как жил простой люд того времени (а также несколько предыдущих веков), становится ясно, что люди фактически были доведены до предела своих нравственных, физических и духовных сил. Убедиться в этом легко, если внимательно прочитать произведения таких классиков русской литературы как Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, Ф. М. Достоевский и т. д., а также многих других очевидцев тяжкой жизни простого народа [60].

Только сегодня (в конце 20-го – начале 21-го века) в исторической науке начали появляться первые незаидеологизированные, объективные исследования причин кровавой трагедии начала 20-го века. Так проф. А. Б. Зубов, в своем исследовании, посвященном анализу причин русской революции, описывает, в каком ужасном, фактически рабском состоянии находилось подавляющее большинство населения Российской Империи. В частности он отмечает, что уже:

«В. Петровское царствование, не потеряв еще всех элементов личной свободы, крестьяне продавались помещиками оптом и в розницу, переводились из имения в имение, подносились в подарок, отдавались в приданое. «Продажа крестьян в начале XVIII века практиковалась в громадных размерах», – отмечает один из лучших исследователей этой эпохи Матвей Кузьмич Любавский. Императорский указ 1721 года с негодованием отмечает: «Обычай есть в России, что крестьян продают как скотов, чего во всем свете не водится»… Тот же Петр, возмущаясь продажей крестьян и написав в конце своего царствования только что упоминавшийся указ (который, впрочем, так и не вошел в жизнь), одновременно «содействовал развитию работорговли»: в 1717 и 1720 годах он позволил людям всяких чинов, кроме шляхетства, покупать людей для поставки вместо себя в рекруты. Тогда же крестьяне утрачивают безусловные права на свое движимое имущество. Закон предусматривал, что за долги помещика отвечает своим имуществом не только он сам, но и его крестьяне. Если имущество помещика продавалось с торгов и не покрывало суммы долга, выставлялось на продажу имущество его крестьян…» [61]А уже в первой половине XVIII века крестьяне и вовсе лишились и гражданской, и личной свободы: «Власть помещиков над крепостными была более власти самого государства, так как простиралась даже в сферу семейных отношений. Помещики разделяли родителей с детьми, устраивали по своему усмотрению браки… руководясь соображениями заводчиков рысистых лошадей и породистых овец… Помещики судили своих крепостных крестьян и наказывали их по собственному усмотрению, доходя иногда до ужасающих примеров жестокости» [62].