Елена Гостева - Пять дней в Шумле

Шумла встретила шумом. Спускались вниз, погружаясь в городскую какофонию: цоканье подков по камням мостовых, стук и скрип колёс, пронзительные и глухие выкрики людей: все кричат, горланят, стараясь переорать друг друга. И чем дальше, тем всё более оглушительным был людской гомон, всё больше и больше вооруженных до зубов пеших и конных воинов толпилось вокруг; они неторопливо, с надменным видом отходили или отъезжали в сторону, уступая дорогу повозкам.

Радко и Николай пришли на грязную улочку, уходящую вниз, которую, наверное, следовало бы звать улицей мастеров: ремесленные мастерские и лавки располагались здесь одна за другой. Тюки с кожами занесли к седельщику, и начальник отряда визгливо, до рези в ушах, проорал ремесленнику:

– Кожи я привёз! Чтоб для моего полка сёдла через неделю были готовы!

Глава 3

На следующий день Радко знакомил товарища с городом. У ремесленников набрали всякой мелкой всячины и пошли торговать на разнос. Начали с кварталов, где жили болгары, затем – греки. Стучались во все дома:

– Уважаемые, мы принесли красивые вещи, нужные! Посмотрите, купите!

Одни отсылали прочь, другие открывали ворота, перебирали, что-то покупали. Николай не торговался, отдавал задешево: для него важнее было поговорить. Одна, вторая случайно оброненная фраза, и в его голове понемногу создавалась картина жизни в городе. Полковник Липранди поручил найти нужного человека, и вот в беседе с одним горожанином прозвучало имя: Тагир-ага, переселившийся в Шумлу нынешней зимой. Оставалось выяснить, тот ли?

Открытием для русского подпоручика оказалось, что в турецком городе есть православная церковь. Без креста над крышей, но всё ж – настоящая каменная церковь, христиане свободно молятся здесь. Возле неё ждал ещё один сюрприз – из дверей вышли трое мужчин в европейских одеждах. И они говорили по-французски! Николаю от неожиданности не удалось скрыть изумления, он уставился на них, и те обдали его презрительными взглядами:

– Что за дурацкая рожа! – прозвучало в его адрес.

Словно помоями облили. Приняли за дурака, ну и пусть! Чтобы сии господа не заподозрили, что он понимает их речь, переодетый в болгарскую одежду подпоручик Целищев скорчил ещё более глупую мину и следовал за ними до ограды, где стояли кони. Господин в серо-синем костюме, напоминающем военный, брезгливо поморщившись, произнёс:

– Не понимаю, зачем Вы, месьё Огюст, просили благословление у этого священника? Вы же – католик, а поп еретик, почти язычник! Как и все аборигены.

– Цель оправдывает средства, как говорил великий Лойола, – снисходительно оправдывался другой. – Я хочу, чтобы аборигены доверяли мне.

А сам, захватив с каменного столбика пригоршню снега, старательно протирал им руки.

– Достаточно и того, что мы снизошли до посещения этого капища – так именуемого храма. Хотя… И в нашей империи полно таких же варваров.

– Однако наши не таращатся столь нагло и тупо, как этот, – кивнув на Николая, проворчал третий.

Европейцы неспеша поехали вниз по улице, рассуждая об обеде. Радко уже выяснил, что это был австрийский консул с товарищами. Зайдя в церковь, мнимые спекулянты увидели батюшку, который горделиво делился с мирянами:

– Тоже христиане, чтят Господа… Тот, что просил меня благословить, француз, раб Божий…

О! Видел бы священник, как брезгливо тот раб Божий руки протирал после общения с ним! Николаю было над чем подумать… Липранди предупреждал, что в Шумле постоянно живёт австрийский консул, и что некий человек из прислуги передаёт русским сведения о нём, хотя – крайне скудные. О французе не сказал ни слова. Французская армия стоит сейчас в Морее, на юге Греции, помогая греческим повстанцам. Что же делает месьё Огюст, (если он француз?), в городе, переполненном турецкими войсками?

Через час разносчики товара гуляли возле дома, где поселился француз. Каменный забор был высок, но ворота распахнулись, из них торопливо вышел человечек, скрючившийся в три погибели. Моментом воспользовался Николай, он подскочил к воротам со словами:

– Уважаемый, впусти! У меня для господина товар есть – иностранцы любят наши изделия.

Привратник, зевнув, оглянулся и спросил, можно ль впускать торговцев, из глубины двора прозвучало: «Гони прочь этих нахалов!», и дверь захлопнулась. Радко уныло проворчал: