Андрей Михайлов - К западу от Востока. К востоку от Запада. Книга первая

Чудесный городской сквер – это тоже остатки бывшего дендропарка. Сквозь весь сквер тянется липовая аллея, обсаженная полуторавековыми деревьями, а рядом – грандиозные дубы с окультуренной кроной. И неожиданные лиственницы. Сейчас, усыпанное снегом и изморозью, все это выглядит особо волшебно и празднично. И я вдруг вспомнил, как мы гуляли тут с друзьями ночью, в мой очередной приезд.

Тогда над Выборгом стояла томительная и нежная белая ночь…

Люди думают, что это они играют словами. На самом деле, слова играют людьми. Мы говорим – и что-то подразумеваем, представляем. И очень часто подразумеваем вовсе не то, что говорим. Потому что слова лукавы. Термины ироничны. Понятия субъективны. А истинный смысл, если только таковой имеется, часто сокрыт от нас множеством навешанных штампов, замков и печатей. Почему всё это постоянно приходило мне в голову в поездке по Германии?

«Шестисотый» – но не «мерс»

Мы говорим «Нюрнберг» – подразумеваем суд, который, если следовать традиции, поставил жирную точку в истории немецкого нацизма.

Тем, кто учился уже в эпоху тестирования, напомню, что с ноября 1945-го по октябрь 1946 года в местном Дворце правосудия состоялся процесс по делу главных военных преступников, развязавших Вторую мировую войну. По нему проходили 24 высших иерарха, идеолога и стратега Третьего рейха. Из тех, кто выжил и дожил до суда. Правда, не все они лично присутствовали в зале №600, где вершилось правосудие. К примеру, Бормана , который загадочно испарился в самом конце войны, судили заочно.

Судьи, среди которых были представители четырёх стран-победителей (от Советского Союза выступал Р. Руденко ), опирались на четыре основных пункта обвинения:

Заговор против мира во всём мире.

Планирование, развязывание и проведение агрессивной войны.

Преступления и нарушения военного права.

Преступления против человечества.

Несмотря на такие пункты, трое обвиняемых были оправданы, семеро – получили длительные сроки, а остальные были повешены в спортзале местной тюрьмы 16 октября 1946 года. Пропавшего Бормана приговорили заочно, Лей повесился в тюрьме сам, ещё до начала процесса, а Геринг загадочно умер накануне казни, приняв неизвестно откуда взявшийся яд.

– Происхождение цианистого калия так и не выяснили, – говорит господин Гайм , сотрудник нюрнбергского Дворца правосудия, – подозревали одного из охранников, который помог Герингу избежать позорной смерти – ведь повешение для военного было наиболее постыдным концом.

Мы с г-ном Гаймом и переводчицей Татьяной ходим по тёмным коридорам огромного Дворца правосудия, выстроенного ещё в начале прошлого века. Здесь царит тяжёлая, давящая атмосфера, приличествующая подобным заведениям, в которых судят убийц.

Из окон видна тюрьма – во дворе. Но не та, в которой содержали и казнили нацистов, а новая. Прежнюю ликвидировали в 1987 году, во время капремонта.

А вот и знаменитый «Зал 600», где происходил суд над фашистами. Тут всё осталось таким же, как 60 лет назад. Почти таким же. Скамья подсудимых сильно поуменьшилась.

Зал №600 – никакой не музей. Здесь сегодня так же судят и так же регулярно выносят приговоры. Хотя процессов такого масштаба, как Нюрнбергский, уже нет и быть не может. У современных немецких уголовников не тот размах. Интересно, как чувствуют себя те, кто получает сроки там же, где вожди Третьего рейха?

– Неужели тут сегодня судят простых хулиганов? – не удерживаюсь от вопроса.

– Нет, не простых, – ирония не переводится, – вон видите дверь? – герр Гайм указывает на тёмные створки какого-то шкафа за скамьёй подсудимых. – Это лифт, которым пользовались для доставки преступников из тюрьмы на том процессе. Работает до сих пор.

– Господин Гайм, а все-таки почему именно Нюрнберг стал тогда местом проведения процесса?