Михаил Вознесенский - На грани мировой войны. Инцидент «Пуэбло»

В их флотской жизни начался странный период сплошных загадок, намеков и недомолвок. Здоровяк Чарли даже не представлял, насколько велик будет экипаж, каково число офицеров, круг их обязанностей… Единственное, что он слышал, кораблю предписано прибыть в Японию ранней весной 1968 года. Удалось узнать (опять же от судоремонтников верфи Пьюджет-Саунд), что у» Пуэбло» уже имеется однотипный корабль-близнец, введенный в строй, который называется «Баннер» — «Знамя». Корабль постоянно базируется в Японии, но вроде бы ходит не слишком далеко. Говорили, он еще ни разу не спускался южнее острова Окинава.

Лейтенант-коммандер Бучер, назначенный командиром «Пуэбло», прибыл на корабль 31 января 1967 года. Новый командир первым делом потребовал от экипажа прекратить всяческие разговоры с посторонними о содержании своей службы. «Пуэбло» является вспомогательным океанографическим исследовательским кораблем, и это все, что можно знать о нем окружающим.

Завеса секретности создавала немало проблем. Например, командир не имел права информировать руководство судоремонтной верфи, где и какое будет установлено оборудование, какой крепеж и посадочные места под него следует приготовить. Бучер, конечно, был зол. Режимные соображения! Опытный офицер-подводник, переживший не один заводской ремонт корабля, он прекрасно понимал, что привязка любого простейшего механизма или прибора к живому корабельному организму тянет за собой целый шлейф сюрпризов. За пределами верфи они лягут на командирские плечи. Пустяк, с каким профессиональный корабел играючи управится за день, «спецы» флотского базового сервиса будут мусолить неделю, поминутно доказывая, что сделать требуемую работу совершенно невозможно!

Из соображений секретности верфь Пьюджет-Саунд никаких модернизаций под «океанографическое» будущее не проводила: она просто отремонтировала находившийся 12 лет в холодном отстое AKL-44 — «вспомогательное легкое грузовое судно». Под тем же индексом его вернули на активную службу. Добавилось только имя собственное «Пуэбло». И еще «хижина», которую от борта до борта возвели над трюмом. Пока в заводских курилках работяги вовсю перемывали кости будущему «супер-шпиону», официально никто ни о чем не говорил. Новая надстройка? Мало ли зачем, хозяин — барин, ему виднее. Полсотни дополнительных коек в низах? Ну, может статься, понадобится каких-нибудь десантников перевозить, тех же SEALs, знаменитых «морских котиков»! Словом, это был корабль, которому через некоторое время предстояло пойти куда-то, чтобы для чего-то сделать что-то…

Но кое-что Рассел и остальные уразумели самостоятельно, когда начали принимать корабельное снабжение. Неужели парнишка-сварщик оказался мрачным пророком и впереди у них действительно маячит Берингов пролив? Они загрузили огромное количество теплых шапок и курток, вязаного нижнего белья, непромокаемой утепленной штормовой одежды, шерстяных носков, кожаных перчаток…

— О’кей, парни, кажется, мы здорово влипли! Если на Рождество Санта-Клаус вздумает навестить нас, — пошутил Эллис, — ему придется гнать своих оленей прямо на Северный полюс!

22 февраля экипаж перебрался жительствовать на корабль. Посиделки в билдинге № 50 закончились. В отсутствие командира их организованное безделье имело следующий распорядок: подъем в 06.30, завтрак в 06.45, околачивание груш в билдинге № 50 до 11.00, затем перерыв для ланча, возвращение в билдинг в 13.00, легкая дремота до окончания «присутствия» в 15.30, ужин в 17.00. С приездом Бучера они работали в феврале по 12 часов в сутки, в мае уже по 16 часов, причем штурмовщине не виделось ни конца ни края.

Что же представлял из себя «Пуэбло»— пора рассмотреть его более пристально. Это был маленький 53-метровый одновинтовой сухогруз с высоким баком, низкой палубой и надстройкой на корме (895 тонн водоизмещения и всего один трюм!), действительно сильно смахивающий на самоходную баржу. Еще сравнительно недавно во Владивостоке у причала мореходной школы на Первой Речке можно было увидеть точно такой же карликовый сухогруз, полученный из Америки по «ленд-лизу» в самом конце войны, который хозяева не потребовали возвратить, наверное, за ненадобностью. Теплоход назывался «Чукотка». В середине шестидесятых годов прошлого века он стал учебным судном городской пионерской флотилии. Но уже тогда кораблик оказался настолько ветхим («Все лучшее — детям!»), что моринспекция не выпускала его за пределы Амурского залива.