Питер Хизер - Великие завоевания варваров

Теперь, учитывая все аспекты этих культурных преобразований, мы можем переосмыслить проблему. Очевидно, что нам нужно объяснить приход в упадок системы поместий в V–VI веках и появление захоронений, содержащих германские аксессуары, одежду и оружие. Но в то же время нельзя забывать о том, что новая элита 600 года говорила на германском языке, не испытавшем заметного воздействия со стороны кельтского, и что общество было реорганизовано по германскому образцу. При совокупности этих феноменов более простое объяснение распада системы поместного хозяйства напрашивается само собой, причем такое, которое не вызовет проблем с хронологией и не войдет в противоречие с социально-экономической и культурной революцией.

Начать следует с более вдумчивых размышлений о классическом переселении элиты – Нормандском завоевании Англии. В XI веке, как мы видели, по большому счету произошло следующее – у крупных маноров сменились хозяева, как наглядно показывает Книга Судного дня, однако принципы функционирования поместий не изменились – что было лучшим решением для тогдашней экономической ситуации в целом и для каждого конкретного землевладельца. Но Нормандское завоевание прошло таким образом только потому, что мигрирующая в Британию нормандская элита обладала достаточным статусом и властью, чтобы перехватить управление поместьями, не разделяя их на более мелкие участки. Благодаря Книге Судного дня нам даже известны некоторые подробности происходивших тогда преобразований. К 1066 году в сельской Англии было примерно девять с половиной тысяч маноров, и нормандские переселенцы перераспределили эту собственность между 5 тысячами семей прибывших представителей элиты. К 1086 году король, его вассалы и различные церковные институты стали владельцами многочисленных поместий, однако таковых осталось достаточно для того, чтобы каждый представитель новой элиты получил свое собственное. Но что, если бы у Вильгельма и его приближенных было слишком много сторонников, заслуживающих награды? Что, если бы набралось 15 или хотя бы 10 тысяч достаточно высокопоставленных сподвижников, каждый из которых мог бы требовать награду в виде земельного участка в завоеванном королевстве? В этом случае политически обусловленная необходимость наградить тех, кто сделал Вильгельма I королем Англии и дал ему право распоряжаться землей, перевесила бы более целесообразное с экономической точки зрения стремление сохранить весьма эффективную манориальную систему неизменной. Короли и лорды, не соответствовавшие ожиданиям своих наиболее важных сторонников, как правило, недолго оставались таковыми. Недаром ведь щедрость – измеряемая в дарах, чаще всего состоявших из золота и земли, – считалась главной добродетелью лорда в раннее Средневековье [383]. Если бы переселившаяся в Англию нормандская элита была слишком многочисленной для уже существующей поместной системы, маноры пришлось бы разбить на меньшие участки по политическим соображениям, несмотря на экономическую нецелесообразность такого шага. Нормандское завоевание можно рассматривать как уникальную ситуацию, в которой мигрирующая элита и имеющееся сельскохозяйственное производство были соотносимы по своему масштабу.

Тот факт, что столь же сложная и эффективная система римских вилл не сохранилась после прихода англосаксов, говорит о многом. Для самих пришельцев было бы куда проще и лучше из экономических соображений сохранить существующие сельскохозяйственные единицы. Новые англосаксонские короли Нижней Британии получили бы более эффективную сельскохозяйственную экономику, с которой можно было бы получать налоги, а все представители новой элиты обзавелись бы ценными участками недвижимости. Однако оба этих соображения могли уступить лишь необходимости вознаградить верных сторонников за службу. Так же как и в годы после Нормандского завоевания, награждение вассалов, скорее всего, стало основной причиной последующей аннексии все новых земель, и, более того, способность короля заполучить новые территории оставалась ключевым фактором дальнейшего развития англосаксонского мира. На протяжении VII века только три королевства (Уэссекс, Мерсия и Нортумбрия) были способны расширяться за счет новых приграничных территорий, а эта перспектива, в свою очередь, привлекала сюда воинов, поэтому эти три государства и стали грозной силой периода, предшествующего эпохе викингов [384]. Тот факт, что сельские регионы были полностью реорганизованы, несмотря на негативные последствия такого шага для экономики, говорит о том, что, скорее всего, численность англосаксонских сторонников тогдашних предводителей была слишком значительной, чтобы они могли попросту заменить собой представителей землевладельческого класса.