Питер Хизер - Великие завоевания варваров

Археологические находки говорят нам о том же. За почти сорок лет раскопок после 1945 года было найдено множество материалов, относящихся к периоду гуннского господства, преимущественно с захоронений на Альфёльде. Встречаются также клады. Но по этим материалам «настоящих» гуннов можно узнать крайне редко. В общем и целом – и это включая Волжскую степь к северу от Черного моря – археологи обнаружили не более двухсот захоронений, которые можно с относительной уверенностью назвать гуннскими. Они отличаются присутствием луков, одеяниями, не похожими на европейские, деформацией черепов (некоторые гунны обвязывали головы младенцам до того, как череп закостеневал, что придавало ему специфическую продолговатую форму) и наличием котлов особой формы. Количество такого рода захоронений очень невелико. Либо в обычаях гуннов было избавляться от тел так, что не осталось никаких археологических свидетельств, либо требуется другое объяснение такого дефицита гуннских останков. Зато на этих среднедунайских кладбищах в изобилии встречаются останки, судя по всему, германских подданных Гуннской империи. Обнаруженные материалы считаются германскими по следующим причинам. Все их характерные черты встречаются почти в том же виде на территориях готов и других германских племен в Центральной и Восточной Европе в позднеримский период, до прибытия гуннов. Материалы V века датированы разными годами, и таким образом получены хронологические горизонты, между которыми и происходит появление германских захоронений в «дунайском стиле» [285].

Как правило, мертвых предавали земле, а не кремировали [286], и характерный погребальный инвентарь встречается в больших количествах только в сравнительно немногочисленных богатых захоронениях. Многих закапывали либо с несколькими ритуальными предметами, либо вовсе без них. Эти предметы включали в себя личные украшения – в особенности крупные полукруглые броши, пряжки, серьги, подвески, золотые ожерелья. Оружие и военное снаряжение также встречаются довольно часто: седла с металлическими вставками, длинные прямые мечи, подходящие для кавалерии, стрелы. Останки также свидетельствуют о некоторых странных ритуалах. Например, теперь довольно часто с мертвыми закапывали сломанные металлические зеркала. Предметы, которые находят в могилах, способы захоронения и, самое главное, то, как одеты покойные, особенно женщины (платья, сколотые фибулами на каждом плече, и верхние наряды, скрепленные брошью спереди), – все это самым прямым образом связано с ритуальными обычаями, наблюдаемыми в германских захоронениях IV века. Эти элементы и обряды заимствовались в V веке многочисленными подданными Аттилы – и получали дальнейшее развитие. В результате сейчас невозможно отличить гуннские захоронения от германских благодаря одним лишь археологическим данным [287].

Как и судьбы греческого купца и Эдекона, широко распространенная и общая материальная культура германского контингента империи Аттилы заставляет нас предположить, что перед нами своего рода плавильный котел для разных культур. И возможно, процесс ассимиляции зашел даже дальше этого. Один из возможных ответов на вопрос, почему мы встречаем так мало гуннских захоронений в V веке, заключается в том, что кочевники начали одеваться как их германские подданные и усвоили их язык.

В этом случае не приходится сомневаться в том, что в империи Аттилы отдельно взятые индивидуумы, которых, возможно, было немало, принимали чужую идентичность, пытаясь добиться богатства и процветания, по мере того как менялись политические условия и появлялись новые возможности. Для некоторых ученых имеющихся исторических и археологических свидетельств достаточно для того, чтобы предположить, что групповая идентичность в этой многокультурной империи была очень мобильной. По существу, каждый, кто оказывался в среде гуннов в конце IV – начале V века, становился полноправным гунном. Изначальное ядро, состоявшее из кочевников, и преимущественно германоязычные народности, пополнившие собой население империи Аттилы и его войска, со временем стали обладателями общей гуннской групповой идентичности, а затем, после смерти Аттилы, они вернулись к своей прежней идентичности, образовав различные племена и группы, обретшие независимость в 450-х и 460-х годах [288]. У меня нет сомнений в том, что эта модель вполне верна в случае с отдельно взятыми людьми и даже группами. Однако она совершенно не учитывает наличие весомых исторических свидетельств того, что политические структуры империи накладывали четкие ограничения на степень интеграции в общество гуннов, на степень приобщения чужаков к их групповой идентичности, что наверняка позволяло самим гуннам получать больше материальных благ, чем другие жители империи.